Война альтруистов. Россия против Турции, 1877—1878 (Норин) - страница 8
Константин Маковский, «Болгарские мученицы»
В независимой части Сербии и Черногории гибель соплеменников вызвала вполне понятную реакцию. Толпы беженцев несли с собой рассказы о пережитых ужасах. Власти маленьких балканских государств прекрасно понимали, что в случае войны их просто раздавят, но и спокойно смотреть на происходящее тоже не имели права. А потом в дело начали вмешиваться внешние силы.
В Европе на резню смотрели с ужасом, но дальше сбора пожертвований дело не пошло. В России реагировали куда более деятельно. Гекатомба на Балканах по тем или иным причинам взволновала буквально всех, кто вообще следил за новостями.
Панслависты переживали за братьев-славян, убежденных христиан возмущали притеснения православных, либералов и радикалов раздражала османская тирания, государственников привлекала возможность воплотить старые мечты о проливах в Средиземное море, и всех вместе поражала жестокость подавления мятежа. В каком-то смысле султанскому войску удалось сделать невозможное: поставить на одну сторону баррикады потомственных офицеров-дворян вроде Черняева и революционных демократов вроде Желябова.
Благие намерения чуть не обернулись серьезными проблемами. Русские, от добровольцев до дипломатов, то и дело принимались убеждать южных славян в поддержке — даже материальной — со стороны русского государства. Атмосфера накалялась, и быстро произошло то, что должно было произойти. Сербия и Черногория заключили союз и объявили войну Османской империи, исходя из того, что если дела пойдут плохо, Россия в любом случае вмешается. Это случилось в июне 1876 года.
Были ли балканские страны готовы к этой войне? Нет. Сербия и Черногория — страны маленькие, их армии недалеко ушли от обычных ополчений, недоставало кадров, экипировки, оружия, боеприпасов. Впрочем, проблемы с офицерским корпусом отчасти решили. Еще в мае 1876 года в Сербию прибыла группа офицеров русской армии. Возглавлял ее генерал Михаил Черняев.
Михаил Григорьевич Черняев находился в расцвете сил. Ему нет еще пятидесяти, за его спиной Венгерский поход, Малахов курган, Кавказ, взятие Ташкента. Чрезвычайно популярный в войсках, решительный, даже авантюрист, он имел серьезный конфликт с Милютиным из-за собственного своеволия. В 1870-е Черняев находился в отставке, но не желал оставаться в стороне от событий. Из России он выехал через маленькую таможенную станцию, опасаясь получить из Петербурга распоряжение о запрете покидать страну. В Сербии он тут же получил назначение на должность командующего армией.
Благодаря своей личной популярности, Черняев привлек на Балканы массу людей. В сербскую армию отправлялись сотни офицеров. Император позволял им временно выйти в отставку для войны в Сербии. Вскоре поток желающих вырос настолько, что пришлось отправить на Балканы генерала с задачей упорядочить движение добровольцев. В Сербии поток волонтеров распадался надвое. Кто-то получал под командование сербские роты или батальоны, кто-то отправлялся на комплектование добровольческих отрядов. Хотя Россия дала пример наиболее мощного добровольческого движения, кроме русских на стороне балканских славян воевали добровольцы со всей Европы. Например, на фронте действовал конный эскадрон, главным образом из австрийских сербов, включавший также русских, поляков, подданных Британской короны, немцев, причем сформировал этот отряд американец. Всего через бои на стороне сербов прошли 4—5 тысяч человек, из которых погибли около тысячи. Отдельную категорию волонтеров составляли медики. Сербы и черногорцы располагали очень слабой медицинской службой, повстанцы не имели её вообще, поэтому врачи оказались как нельзя кстати. Причем ехали не только обычные медики и сестры милосердия: на Балканах работал, к примеру, Николай Склифосовский, уже известный как исключительно опытный и квалифицированный врач. Наконец, свою лепту внес Тульский оружейный завод — в Сербию отправилась оружейная мастерская со всем оборудованием и персоналом. Русское общество делом подкрепляло призывы ввести войска.