Хотелось упасть на дно лодки и забыться, но этого делать было никак нельзя — он все еще оставался беглым зэком. Преодолевая сопротивление возмущенного организма, Мика выгрузил всю свою нехитрую поклажу на берег, а потом подошел по воде к носу лодки.
— Вот так, Прокопьев, пришла пора прощаться, — сказал он мертвецу. — Ты, конечно, рыжий, но мало ли рыжих в Беломорье! Будешь отвлекать на себя внимание, коли тебя найдут. Ну, а не найдут — знать, участь у тебя такая. Собаке, как говорится, собачья смерть. Ты не собака, ты просто падаль. Я тебе убил, и я тебя не боюсь. Ни живого не боялся, ни теперь — мертвого. Ты — мое прошлое. Жить прошлым — умереть в настоящем. Умирать я пока не намерен.
С этими словами он развернул и затем оттолкнул лодку от берега, разогнав ее, сколько осталось сил. Она уплыла прочь и скоро исчезла в легком тумане. Вместе с ней исчез из его жизни и охранник из Соловецкого лагеря особого назначения былой парень из Олонецкой деревни Алавойне по фамилии Прокопьев. Скоро отлив подхватит суденышко и вынесет его на открытую воду. Утром прилетят чайки и выклюют у покойника все лицо. Люди, когда найдут мертвеца в лодке, удивятся и долго будут ломать голову: что же произошло? Или никто не найдет, ближайший шторм перевернет посудину — и все концы в воду, блин.
Просто странно иногда, как меняют нас года — вот беда.
Что сказал бы ты тогда, а теперь говоришь — ерунда.
И я искал в тебе хоть след, того, что держало нас вместе столько лет.
И я искал в тебе хоть слабый свет того, чего давно и в помине нет.
Подумав немного, Мика выбросил в воду и маузер. Не зачем ему чужое оружие, повоевал — хватит.
Двигаясь, как зомби, Мика собрал костер и запалил его огнивом. Живой огонь придал немного сил, которые он подкрепил согретой водой и чуть-чуть рыбой, закусив пригоршней сухарей. Вокруг сделалось удивительно тихо, как это может случиться только летней ночью вдали от городов и деревень. И тогда понимаешь, что мир прекрасен, потому что гармоничен. Природа — мать наша, а Господь — отец. Что же дети-то такие неразумные?
Мика сделал себе постель из лапника, подбавил дров в костер и, несмотря на назойливую песнь редкого комара, пробившегося через дым, заснул крепким сном без сновидений. Так может спать только действительно свободный человек, или тот, кто свободу себе выстрадал и добыл.
Он проспал до самого утра, и снилось ему — да ничего не снилось, словно в омут ухнул с головой. Мимо прошли лоси, понюхали спящего с расстояния в один километр и безошибочно определили: парень с Соловков сбежал — авой-вой! И ушли, ступая бесшумно и важно по своим делам.