— Не говори так, не надо…
Он перебил меня почти со злостью, как будто даже мысли не мог допустить, чтоб его жалели или относились со снисхождением. И одна моя попытка ранила его гордость.
— Подожди меня обелять! Я сейчас скажу тебе ещё кое-что… и возможно, после этого ты никогда больше не посмотришь на меня такими глазами. Но раз уж я обещал тебе откровенность… Впрочем, быть может, это позволит тебе лучше понять, почему я так долго не мог решиться разделить с тобой жизнь. Почему пытался оберегать тебя — от себя.
Как испуганный зверёк, я пряталась в его объятиях и ждала. Что ещё он может мне сказать страшней того, что я уже услышала? И неужели никогда не иссякнут печальные откровения? Как же хочется попросить его замолчать. Поцеловать, прижать его голову к груди. Стереть скорбь ласковым прикосновением, кончиками пальцев вдоль бровей.
Но, кажется, он слишком долго держал всё в себе. Дать ему выговориться — лучшее, что я могу сейчас для него сделать. А слова, которые он выталкивал из себя с таким огромным трудом, казались заржавленными лезвиями в плохо зажившей и загноившейся ране.
— Дело в том… дело в том, Элис, что это я виновен в смерти моих родителей.
Молчание текло вокруг нас, как тихая река времени, что бесшумными пальцами утаскивает в свои глубины, затягивает в омуты памяти. И только сильные духом способны выдержать груз прошлого, тяжесть ошибок и горечь ранящих воспоминаний, которые вязким илом тянут за ноги вниз.
Его родители…
Оказывается, и эта боль у нас одна на двоих, общая.
Дорн резко сел — так, чтобы я не видела его лица. Ко мне была обращена лишь его широкая сильная спина с красивым рельефом мышц и впадиной позвоночника. И мне не надо было касаться, чтобы понять, что мой муж сейчас каменно напряжён. Воздух вокруг звенел магией. Где-то вдали начали осыпаться последние участки тяжёлого кованого забора, что окружал некогда Шеппард Мэнор. До меня донеслись отголоски испуганного конского ржания. Дорн горько усмехнулся, пожал плечами.
— С детства меня боялись животные. Бежали, чувствуя угрозу. Только лошади и собаки — эти удивительные преданные существа, которые больше похожи на людей, лишь по недоразумению попавших в звериную шкуру, — преодолевали инстинктивный страх и оставались рядом.
— Надеюсь, пепел не дойдёт до места, где ты привязал коня. Успокойся, пожалуйста! — я осторожно придвинулась ближе и положила руку мужу на плечо. Он вздрогнул, но не стал её сбрасывать.
— Успокойся… Будь спокоен, не горячись, не бегай, не смейся, следи за эмоциями! Контролируй свой разум. Держи себя в руках. Всё это я слышал с раннего детства, сколько себя помню. И в конце концов, маска приросла так прочно, что в какой-то момент я поверил, будто она — моё лицо.