— Эм… ты чего?..
Поспешно отвечаю, стараясь, чтобы голос не дрожал:
— Всё хорошо! Спи. Я воды встала попить. Стукнулась об стол в темноте.
— Осторожней там…
— Да. Не волнуйся. Ты же знаешь — я… сама осторожность. Ни единого… безумного поступка за всю мою жизнь.
Дженни переворачивается на другой бок. Она уже меня не слышит.
Перевожу взгляд. Зеркало мирно покоится на столе. Приглушённые звуки тихо сплетают привычную ночную мелодию.
Через весь пол до самых моих ног тянется едва заметная цепочка синих лепестков, которые выронил по дороге ветер, ворвавшийся через неприкрытое окно.
В тот же день, несколькими часами ранее
— Джен, ты можешь поменьше копаться?
Привычными аккуратными движениями вдеваю шпильки в причёску одну за другой, закрепляю крошечные бутоны синих роз в волосах. Пара капель духов на запястье…
— А ты мофешь поменьфе буфчать как фтарушка? Фсё рафно не фсе гофти ишшо добрались.
Джен поспешно обвязывает лентами бальных туфель лодыжку, держа шпильки в зубах.
Скрипнула и распахнулась дверь. Мы одновременно подняли головы, а потом переглянулись.
— Вот видишь — даже Замок считает, что ты копуша!
Сестра закатила глаза и ничего не ответила.
Несколько витков по лестнице внутри башни вниз — и мы уже выходим в коридор третьего этажа Замка ледяной розы. Две образцово-показательные барышни, в одинаковых голубых платьях с небольшими рукавами и длинными пышными юбками. Мисс Эмма Винтерстоун и мисс Джен Винтерстоун, собственной чинно-благородной персоной! Бабушка будет довольна — она с детства вдалбливает нам нормы этикета и правила поведения, приличествующие благородным девицам. Причем по большей части вдалбливает именно старшей половине нашего дружного сестринского коллектива, к её, этой половины, горю, потому что младшая обычно очень быстро умудряется сделать ноги. Мне бы её таланты!
Впрочем, наша чинно-благородность чуть было не оказывается под угрозой, когда пол под ногами ощутимо начинает потряхивать. Джен взвизгивает и пятится.
— О нет, Эм! Только не это! Так, давай тебя вперёд, срочно! Встречай опасность грудью.
— Почему это я?!
Мои слабые попытки возмутиться немедленно пресекают.
— Потому что он тебя лучше слушается!
А к нам по широкому проходу коридора из белого камня уже несётся со всех лап Светлячок. Уши торчком, хвостом виляет прямо на бегу, пшеничного цвета шерсть, вся в чёрных тигристых полосах, лоснится, а на улыбающейся морде — выражение вселенского счастья и готовность немедленно облобызать любимых хозяек от полноты чувств. Если к портрету добавить, что наш фамильный пёс размером примерно с крупного телёнка… ну или не очень крупную корову… становится понятен масштаб нашего с Джен восторга.