Не смотрю на них. Не могу. Грудь сдавило, будто припечатало тяжеленным камнем — не вздохнуть. Представляю сейчас свою сестру другими глазами — красивая, обаятельная, искрящаяся улыбкой…
— Хм. Значит, ты рассказывала обо мне — а, Ледышка?
Да ну его. С таким красивым, бархатистым и ужасно самодовольным голосом.
Я пожала плечами и не ответила.
— Э-э-м… у него меч!
— Я знаю, Дженни.
— И он… из другого мира?!
— Да, Дженни, — обречённо подтвердила я, по-прежнему уставившись на свои до боли, до побеления сжатые пальцы.
— Это же опасно!! Чем ты думала, когда его сюда притащила?! Когда мы тебя чуть не потеряли?! Надо немедленно сказать папе! И тёте Эмбер…
— Так! — Увесистый томик учебника со стуком захлопнулся и шлёпнулся обратно на стол. — Пусть твоя сестра зовёт, кого хочет. Папу, маму, тётю, дядю, двоюродную бабушку… А мы пока пойдём! Ты мне ещё не всё показала.
Большая тёплая ладонь легла на мои заледеневшие пальцы, решительно расцепила замок и потащила за собой.
К такому я тоже не привыкла. Чтобы меня брали за руку. Вообще чтобы дотрагивались — спокойно, грубовато и без спроса, словно это самая обычная вещь в мире.
Поэтому я снова не нашла слов и даже не пикнула, когда меня вывели через дверной проём в коридор — могла только в безграничном удивлении пялиться на широкую спину перед глазами и знакомое чёрное пламя, пляшущее на коже при каждом движении.
Только в коридоре я немного пришла в себя — достаточно, чтобы обернуться на сестру и…
Никогда в жизни не видела у человека такого шока на лице — как тот, с которым Джен, разинув рот, смотрела на наши с Незнакомцем сплетённые пальцы.
Меня протащили до изгиба коридора быстрее, чем я успела сообразить, что сказать Джен, поэтому так и пришлось оставить сестру в положении ледяной фигуры с разинутым ртом, когда она скрылась у меня из глаз.
Вообще, кажется, рядом с Незнакомцем я начинаю действительно оправдывать своё прозвище, потому что мозги принимаются работать с поистине улиточной скоростью. Наверное, все силы организма уходят на то, чтобы справиться с нахлынувшим тактильным штормом, и на работу серого вещества уже ничего не остаётся.
Иначе как объяснить, что я ни слова не сказала, пока мы спускались по лестнице до самого низа башни? Мой гость что-то говорил — кажется, делал комплименты «моему дому», а я могла только ошеломлённо прислушиваться к ощущениям, которые рождало во мне прикосновение большой и тёплой ладони с шершавыми мозолями от рукояти меча. На наше счастье, в узком спиралевидном коридоре в этот вечерний час никого не было.