— А я Рико! — вскочил второй, с ножом и острогой в руках.
— Считать умеете?
— Нет, господин, — синхронно замотали ребята головами.
— А старшие умеют?
Марк:
— Кто как. Землю да мешки с зерном считать мой батька разумеет. А что посложнее уже дудки!
Рико:
— Ага, у меня этим мамка владеет. Батька всё больше руками любит работать. Но вот писать на имперском не умеет никто кроме дядьки Пахома.
— А и не надо. Сгоняйте бегом по полям, скажите барон приказал узнать кто сколько земли в личном пользовании имеет. Сколько земли барской распахано, и какая животина есть у кого — для учёта надо. Пусть к вечеру к избе моей подойдут по человеку от семьи, да мне доложатся.
— А как же дядька Пахом? Он деревенским запретил к вам подходить, говорит, чтобы немытыми рожами не смущать.
— Кончился Пахом. Воровал у меня, падаль скользкая, так я его наказал за это! Так что всеми делами буду лично теперь верховодить. Усекли?
— Ага-ага! — радостно закивал Рико. — Усекли, господин!
— Тогда бегом марш! Чем скорей обернётесь — тем быстрей поедите!
Мальчишек словно ветром сдуло, так что из кустов выбирался Вальтер в одиночестве. И тут же прошёлся по всей деревеньке от реки до леса и обратно. Не забыв издали глянуть на поля, засеянные какими-то злакам. Заглянул в пару пустых землянок, оглядел личное хозяйство и скарб своих холопов, тотчас придя в глубокое уныние. Кроме как мраком и безнадёгой жизнь этих людей назвать было нельзя! Вдруг Вальтера привлёк странно знакомый звук…
— Ребёнок плачет что ли? — навострив слух, он направился к источнику, очутившись вскоре в тёмной длинной землянке, где лежала одинокая малышка. Месяцев шесть от роду, если он хоть что-то в этом понимал. Девочка распинала пелёнки, ибо описалась и обкакалась, хотя казалось при таком истощении и какать-то особо будет нечем. Глазки её заплыли какой-то дрянью, по которой уже ползали мухи, пупок тоже гноился, хотя давно должен был бы зажить, а рёбра её буквально выпирали сквозь кожу. Плачь девочки и вовсе был какой-то хриплый и слабый. Такого надругательства над новым пламенем жизни Вальтер стерпеть никак не мог!
— Тише-тише, хорошая, сейчас, — он взял её аккуратно на руки, выпутав из тряпок, выпустив по округе белое пламя очищения. Всю землянку вскоре затопило целое море огня, жадно испепелявшее всю ту заразу, что скопилась во влажной земляной яме, пожирая в том числе и грязь, что налипла на кроху. Вынеся её на свежий воздух, Вальтер столкнулся с измученного вида женщиной, с ужасом глядевшей на него во все глаза. Суконное платье всё было в пыли, босые ноги покрыты мозолями и грязью, а под глазами выделялись чёрные круги усталости. И дополняла этот жалкий образ ранняя седина, выбивавшаяся из-под грубого платка без вышивки.