— Это все Маргарита! — до хрипоты кричала девица, но никто не обращал на нее внимания. — Она мне подсунула ее!
Изабо шагнула в арку, как вдруг раздался отвратительный писк. Над аркой появилась надпись: «Любовное зелье!» Я опешила, не веря своим глазам. Из-под юбки у Изабо показался маленький флакончик с золотой крышечкой, вылетая в руки магов.
— Дисквалифицирована! — произнес маг, пока побледневшая Изабо ощупывала свой лоб, на котором виднелось позорное клеймо.
— А мадам Телфи говорила, что… — опешило юное дарование, которое я мечтала вернуть производителям без штампа «брак». Я схватилась за живот и прижала платочек ко рту, имитируя нервную тошноту.
— Ой, что-то я перенервничала, — задыхалась я, сгибаясь пополам и глядя на то, как Изабо пытается что-то доказать магам, но безуспешно. — Можно я попозже!
В арку уже зашла девица, стоявшая за мной. Она спокойно миновала ее и прошла в золотые врата, где ее уже учтиво встречали слуги. Я отошла на безопасное расстояние, а потом цокая каблуками, как заправская кавалерия, бросилась в сторону Изабо. Ужас моей нервной системы вместе с другими девицами в отчаянии терла лоб водой из фонтана. «Не смывается!» — рыдала растрепанная блондинка, растирая свой покрасневший лоб.
Мать суетилась возле Изабо с мокрым кружевным платочком, пытаясь яростно стереть позорную надпись. От прически не осталось и следа. Сама убийца моих нервных клеточек подвывала, помогая матери дрожащей рукой.
— Да вы просто находка для моего ненасытного кошелька! — усмехнулась я, подходя поближе.
«Кажется, оттирается!» — причитала мать. Отец был немногословен, но очень красноречив.
— Мадам Тэлфи говорила, что можно! — верещала она. «Алхимик сказал, что его не найдут! Он давал гарантию!» — орал отец. Что орала мать, я так и не услышала.
Я схватила за руку Изабо, пинками загоняя ее в карету. Она тряслась и возмущалась несправедливости, пока я орала: «Трогай!» Судя по всему, отец семейства воспринял это слишком буквально, навалившись на меня всем телом!
— Быстро, круг по соседним улицам! На платок и ко лбу! Держать две минуты! Не больше! Иначе будет ожог! — приказала я, вытряхивая из юбки один из пузырьков.
— Мама! — рыдала Изабо, пока я понимала, что нас уже видели вместе.
— Стоять! — заорала я, вскакивая с сидения и еще на ходу выскакивая из кареты и бросаясь на улицу. По улице брела рыдающая девица, в платье, от которого меня скоро будет тошнить. И возможно даже на платье. Клеймо позора горело на ее лбу, пока она размазывала сопли по лицу. А еще она мечтала размазать какую-то крестную, видимо, подавшую гениальную идеи.