Глаза были притягательно яркими, темно-синими, но взгляд был отталкивающе холодным и колючим.
На его лице был росчерк шрама, разрезавший правую бровь и часть щеки, но каким-то чудом не тронувший глаз. Чтобы не смотреть на безобразный шрам на красивом лице, я скользнула взглядом по его камзолу, застегнутому под самый подбородок. В обрамлении темных кружев воротника его лицо казалось еще бледнее.
Но тут мой взгляд привлекла его рука, покоившаяся на чуть светящейся полусфере.
Господин поглаживал ее пальцами, шелестя в неловкой тишине кружевом манжета.
«Он не может ходить!» — обожгла меня мысль. Это магическое кресло… Он не может ходить… Мое сердце сжалось от жалости. Мой критичный взгляд смягчился.
Красивые губы приоткрылись. Мне показалось, что он сейчас скажет что-то будничное и вежливое.
— Итак, здесь живет та самая дама полусвета, о которой уже третий день рассказывают такие гнусности, что стыдливо краснеют даже бывалые развратники? — насмешливо и негромко произнес господин.
Я не поверила собственным ушам. Ни «мое почтение!», ни «разрешите представиться»! Мои щеки вспыхнули. Ах, да как он смеет! Я чуть не задохнулась.
Я бросила перепуганный взгляд на няню. Та округлила глаза, намекая, что в молодости она была образцом для подражания! И в связях, порочащих, ее никто не заметил. А если и заметил, то остался без глаз!
— Вы сейчас о ком? Я такую не знаю. Вы, наверное, ошиблись! — с ледяной вежливостью произнесла я, сверкнув глазами. Голос почти не дрогнул. Жалость тут же испарилась, словно ее и не было.
Няня даже забыла, что нужно стонать. В тишине было слышно, как в простенке бегали мыши, как кто-то распевал пьяные песни этажом ниже и ругался дальше по коридору. По комнате сладким и тяжелым ядом полз аромат изысканных мужских духов, навевая воспоминания о тех временах, когда я сверкала бриллиантами на своем первом балу.
— Хорошо, может здесь живет бедная, несчастная, опороченная и оклеветанная девушка, которую бросил жених за день до свадьбы, чтобы тут же обручиться с богатой герцогиней? — послышался насмешливо- снисходительный голос.
«Вежливость?» — выразительным взглядом спросила я няню. Нянин ответный взгляд щедро пополнял мою «ругательную» бумажку новыми словами.
— Как вы могли такое подумать! Если вы имеете в виду меня, то я здесь не живу! — ответила я гордо и брезгливо, нервно поправляя выбившийся из прически локон.
И тут же вонзила острую шпильку взгляда в непрошеного и возмутительного гостя.
— Это всего лишь благотворительность! Посещение ночлежек… Помощь обездоленным! Я считаю, что каждая благородная леди обязана помогать голодным и убогим! — с неким вызовом произнесла я, поглядывая на няню. Та едва заметно кивнула.