Я посмотрел на Танатоса, который положил руку на меч.
— Это символизирует желание совокупляться, — сардонический заметил я, чувствуя, как дергается глаз, призывая бога терпения.
— А то как у тебя дергается глаз символизирует подсознательное желание в него получить, — беззлобно отозвался Танатос, а я чувствовал, что нам проще переловить их и поубивать.
— Даже не думай! — произнес Танатос, а мы все еще смотрели на беспорядочного бога войны. Может, нам порядочный нужен?
«Лолита, то, что Вы ушли, означает Ваше стеснение, — противно гундявил в какую-то пластину будущий Арес, — значит, что я попал в точку. На Ваше счастье, вы мне понравились и я назначаю вам свидание на завтра. Я бы Вас с удовольствием проводил, но я у мамы один, а хулиганов в наше время пруд пруди по тёмным переулкам. Завтра в то же время. До встречи.»
— Не смотри на меня так, хулиган! — произнес я, чувствуя как новое ругательство знакомиться со старыми в моем лексиконе.
Танатос шумно вздохнул.
Мы с грустью проводили взглядом будущего бога беспорядочной войны решили посмотреть остальных.
— Оракул, покажи мне нового Аполлона, — приказал я и на всякий случай зажмурился. Мало ли… Уши разрезал противный звук, какой-то странной арфы. Я честно решил, что где-то нужно создавать уютный уголок Тартара для любителей музыки. — А цепи ему зачем?
Удивился я, рассматривая детальнее вдохновителя-бога. На нем были черные кожаные штаны с цепью, размером с его кулак. Массивные ботинки так же обвивали цепи, на руках были браслеты с шипами, а потом этот кожаный мешочек как заорет: «Горш-о-о-ок жив!» — и ударил по струнам инструмента. Глядя на эту картину, я испытал огромное желание обнять кого-нибудь и заплакать… А кого-то нормального там нет?!
— Это он про какой горшок? — как-то опасливо поинтересовался Танатос, с недоверием глядя на изображение в оракуле. — Если у него в подчинении живой горшок… Гадес, какой бог отвечает за оживление предметов?
— Богиня Жизни? — осторожно поинтересовался я, слыша еще один звук, от которого у меня уши свернулись в трубочку, аккомпанируя, правда беззвучно.
— С ума сошел? — простонал Танатос, а новоявленный Аполлон выдал такой вой, переходящий в писк, что где-то вдалеке ему ответил хором Цербер.
— Они споются, — согласился я, мысленно проклиная свое бессмертие. — Так, все, давай … эм… Гефеста!
Хм… Я раньше даже немного симпатизировал хромому и молчаливому кузнецу, который вместо жизнерадостного идиотизма демонстрировал вполне здравый подход к жизни, но эти времена недавно прошли…
— Это что? — я чувствовал, как правый глаз устал дергаться, а ему на смену пришел левый. Мы смотрели, как на башне из стульев стоит тощий парень с молотком. Что? Неужели у нас нормальный Гефест? Почему такая несправедливость? Во рту Гефеста торчал ряд гвоздей, а на полу лежала какая-то доска.