— Талия, — улыбаясь во все зубы произнес Аполлон, эта муза была явно его любимицей, — Муза комедии, мать корибантов: Акмон. Корибанта, Дамнея, Деанта, Идеи, Кирбанта. Комба Мелиссея. Окифои Пирриха Примнея. Сатрапа и Сока.
Действительно любимица ничего не скажешь. Какой детский сад у Аполлона оказывается.
— Терпсихора, — подбирался все ближе к концу Аполлон, а я уже откровенно скучал. Хотя вниз по позвоночнику спускалось прохладное чувство беспокойства. — Мать Гименея, муза танца и плясок!
— Я сейчас усну. Я в состоянии «писиноя», — зевнул Танатос, опускаясь на землю и приваливаясь к дереву, — Пока он свой гарем представит тут и состариться можно. Где его любовь то? Суток не прошло.
— А я говорил, — гаденько произнес я, но так же понимал, что искать ее не пойду. — Говорил, что любовь Бога и смертной невозможна! Кто мне слушал? Никто! Вот еще одно доказательство!
— Клио, — с гордостью произнес Аполлон, подталкивая стесняющуюся музу к ученикам. — Муза истории. По характеру — форменный Гадес.
— Что? — опешил я, не приподнимая свои старые божественные мощи с земли, опираясь на Танатоса, — Это еще почему?
— Она несколько месяцев промывала мозги Афродите про недостойную любовь к Дионису, — с улыбкой пояснил Аполлон. Я смотрел на племянника и не видел его. Вместо него перед нами стол собранный, серьезный юноша, которому… не побоюсь этого слова, знакомо слово ответственность. — В этом вы схожи, Гадес!
Да что они мне все эту смертную сватают! Да если бы я хотел смертную, то уже обзавелся бы приличным гаремом! Бог терпения, мне нужна еще капелька терпения! Это в твоих интересах! Отвлекись от тех, кто сейчас не может добежать до туалета. Обрати свой взор на меня!
— Урания, — объявил следующую музу Аполлон, а Клио вернулась на место, — Муза астрономии.
Урания возвращалась на свое место, уступая выход последней. Что-то с Астрономией у Аполошика не очень. А я уже думал, что и тут звездочки удачно посчитали!
— Полигимния, — улыбнулся Аполлон, доставая из-за спины музыкальный инструмент, — Муза героических песен и гимнов. Великая муза, которая изобрела Лиру.
«Гадес, нужно поговорить! Как только появишься!» — бухтела Катриона, нарезая круги по тронному залу и репетируя начало будущей речи. Что мне резко расхотелось возвращаться. Аполлон что-то вещал про свою работу вдохновлять, как это делать, кто достоин вдохновения, а кому. даже с талантом, его давать не стоит. Мы слушали сбивчивую, но пылкую лекцию про великую силу искусства, пока я понимал, что далек от него. И буду отодвигаться от него все дальше и дальше!