— И чтоб больше я тебя никогда не видела! — орала я, бросая ворох тряпок вниз. Одежда повисла на ветках деревьев. — Убирайся из моей жизни!
Следом за одеждой полетел его телефон, падая в сугроб. Ключи от машины, которыми я в сердцах замахнулась, попали аккурат в заснеженный люк.
— Дура! Истеричка! — орал мой бывший муж, бегая голым возле машины. Он засунул хозяйство в чайник, пытаясь откопать в сугробе свой телефон. — Сумасшедшая!
— Правильно! — внезапно заорала Баба Нюра. — Хоть в подъезде никто срать не будет! А то завела себе мужика, а нам нюхать!
Ничего себе! Хм… Странно, но до его появления в подъезде всегда было чисто. Вот только не говорите мне…
— Теперь это мое место для парковки! — обрадовался дядя Коля, забросив свою заснеженную колымагу. — Я застолбил! До этого кирпича! Все мое! Кто сунется — без лобовухи останется!
Пока соседские мужики дрались за освободившиеся место под окнами, из окна на третьем этаже послышался прокуренный голос тети Гали. Она высунулась почти по пояс.
— … кошка моя беременеть перестанет! — донеслась хриплая претензия. Пока я пыталась осознать, что только что произошло в моей жизни, мимо меня пролетел горящий окурок.
И кошка тоже? Когда он все успевает?
— Да ты просто фригидная, надувная кукла! — злобно орал Артем, снимая штаны с ветки и пытаясь в них залезть. Он прыгал на снегу с телефоном в руках. — А потом не удивляйся, почему нормальный мужик налево ходит!
— И выключатели поджигать не будут! — авторитетно перечисляла Баба Нюра, сурово глядя на виновника переполоха. — Лампочку выкручивал кто? Я? А извещения из ящиков кто ворует постоянно?
Я — кукла? Фригидная кукла?
Голоса доносились, словно издалека. Фригидная кукла, значит…
— Ничего! С тобой разберутся! Санитары! — слышался голос Артема за закрытой балконной дверью. — Колян, ты на колесах? Меня эта истеричка из дома выставила… Забери меня! Где? Нет, не у Даши! У Жанны!
— Фригидная кукла! — в слезах выкрикнула я, доставая из серванта припрятанную бутылку с какой-то высокоградусной дрянью. — А ничего, что твоя маман жила с нами два года? Что она дрыхла на раскладушке в полуметре от нашей кровати? Что она храпела, как три пьяных бульдозериста, зато подрывалась от малейшего шороха? Кукла! Фригидная…
Я отчаянно пыталась открыть бутылку, но она не открывалась. Ничего я без мужика не могу сделать… Сломанный штопор валялся на столе, а я обхватила колени руками, с ногами забираясь на табуретку.
— Кукла, — икнула я, выпивая водички и с сожалением глядя на проклятую бутылку. — И это мне говорит тот, чья мамаша каждые десять минут поднимала седую голову и проверяла, что мы там под одеялом делаем? И если звуки казались ей подозрительными, то громко заявляла: «Да шмонькайтесь, шмонькайтесь. Я вам что, мешаю?»