Онемение постепенно двигалось по правой стороне тела: сначала та самая исколотая рука, потом бок, нога…
— Ч-штоб вас-с вс-сех! — прошипела Зика, упав не зверя с балки.
Тот вздрогнул, зарычал ещё сильнее, но укусить не пытался. И шипы не выпустил, разве что чуть-чуть, я едва почувствовала лёгкое царапание, которое быстро прошло. Он стоял, словно вкопанный, ждал, что эта чешуйчатая нахалка будет делать. Терпел ради меня!
Змея сноровисто подлезла к моему лицу, скользнула язычком по щеке, поняла, что накапать мне в рот своих слёз в таком положении не сможет, недовольно зашипела.
— Её надо перевернуть!
Зверь не шелохнулся, ибо не понял её речь. Лезть к его морде, в очередной раз рискуя подставить голову под острые зубы, было бы крайне глупо с её стороны. И опасно. Но у меня начала отниматься уже вторая нога…
На бедного лиса снова что-то упало. Судя по последовавшему взмявку, это был кот.
— Не тупи! — воскликнул Барс, явно делая с лисом что-то не очень хорошее, ибо тот вздрогнул.
Я почувствовала это, несмотря на онемение, которое захватывало один участок моего тела за другим. Зверь дёрнулся, змея в это время умудрилась использовать инерцию его движения и столкнуть меня на пол.
Это было больно! Очень!
Рот сам собой раскрылся, я пыталась вдохнуть, но получалось так себе. Взгляд помутился, словно сквозь вату я услышала змеиное шипение:
— Давай, девочка, живи! — змея, щедро делилась со мной своими слезами.
Я чувствовала, как текут солоноватые капельки по языку в горло, как по лицу прошлись листики Жорика, как он вновь пытается ввести своими иголками стимулирующий сок…
Жуткий, тоскливый, ни на что не похожий вой раздался над нами. Не волчий и не собачий, он ввинчивался в уши и холодил душу.
— Что, мать вашу, здесь происходит? — раздался чей-то грозный глас.
Уна? Или мне кажется?
— Стазис-с! С-срочно! — закричала Зика, насколько она вообще может кричать.
Миг, и тело обволакивает прохладной негой, сознание окончательно меркнет. И только на краю бездны я слышу ещё один голос.
— Тиньята!
Кажется, это наставник. Или я брежу? Ему ещё рано, Коршанский говорил, что он три дня спать будет.
Ох, лишь бы они не навредили лису. Он только начал мне доверять…
Глава 15. Утро нового дня
Очнулась я внезапно. Вот только была темнота, и словно пальцами щёлкнули — сразу свет бьёт в лицо, голоса гудят, а тело… тело явственно хочет снова в беспамятство. Потому что дикая слабость в каждой мышце, суставы ноют, как будто их выкручивали, кости ломит.
— Пи-ить! — простонала я, кое-как разлепив слипшиеся губы.
Получилось так себе, хорошо, что для этого слова не требуется сильно открывать рот.