В КАКОЙ-ТО МОМЕНТ во время вечеринки Фуко вышел на крыльцо, потянулся и уставился на луну.
— Я пытаюсь повторить то состояние, в котором мой разум находился в Долине Смерти, — сказал он мне. — Но это очень трудно. Похоже, ничего не получится без помощи галлюциногена.
Несколько раз он всем своим видом демонстрировал мне свою признательность, когда я спасал его от лавины философских вопросов. Однако ему удавалось постоянно сохранять учтивость, даже когда его собеседники становились слишком навязчивыми. После того как Мишель провел какое-то время в небольшой разнополой компании, один из входивших в нее мужчин наклонился и поцеловал его в губы. Мишель вернул ему поцелуй по-настоящему нежно. А затем все они окружили Фуко, и он несколько раз обменялся с каждым из них поцелуями и объятиями.
Какой-то молодой мужчина приблизился к Фуко и признался ему, что он гомосексуалист. Он поблагодарил Фуко за его работу, поскольку благодаря его деятельности «равноправие сексуальных меньшинств и тому подобные вещи могли стать возможными».
В ответ Фуко сказал:
— Мне очень приятно слышать это, но на самом деле моя работа не имеет никакого отношения к равноправию сексуальных меньшинств. Я никогда ничего не писал на эту тему.
— Как вам жилось, пока движение геев не набрало силу? — спросил тот же студент потом.
— Вы, возможно, не поверите в это, — ответил Фуко, — но мне действительно нравилась ситуация, когда все было скрыто завесой тайны. Это напоминало подпольную деятельность, возбуждающую и немного опасную. Дружба многое значила, она требовала большого доверия, мы защищали друг друга, связывались между собой с помощью секретных кодов.
— Что вы думаете о равноправии геев сейчас?
— Во-первых, по-моему, термин «гей» устарел, безусловно, все такие термины означают специфическую сексуальную ориентацию. Причина этого — трансформация нашего понимания сексуальности. Под каждым из них ведь подразумевается некое пространство поиска наслаждения, границы которого навязаны нам нашим словарным запасом. Люди ни то и ни другое, их нельзя просто разделить на геев и натуралов. Существует бесконечное множество форм того, что мы называем сексуальным поведением, и терминов, препятствующих всем им вступить в игру, то есть таких, которые стереотипируют поведение, неверных по своей сути и сбивающих с толку.
— Во-вторых, — продолжил Фуко, — если говорить о Калифорнии, мне также нравится, что слово «гомосексуалист» больше не значит здесь ничего особенного. Порой кажется, словно оно даже отсутствует в лексиконе местных жителей. Обычно, когда люди используют его или слово «гей», у меня создается впечатление, что они говорят о прокаженном. Это не касается Калифорнии. Здесь можно спокойно рассуждать о гомосексуальности. Здесь это слово не имеет негативного смысла. А связанное с ним поведение не ассоциируется с извращением.