Мы не спеша шагали через лес, а когда подъем стал достаточно крутым, начали двигаться гуськом. С нашей тропинки был хорошо виден искрящийся в лучах солнца ручей. Вокруг цвели цветы, среди которых своей красотой выделялись огненно-красные кастиллеи и бледно-желтые флоксы.
Фуко дружелюбно болтал с нашими спутниками. Примерно через час мы достигли самой верхней лачуги, удивив своим появлением ее обитателей-даосов.
— Дэвид, — позвал я, когда моя собака Скади побежала навстречу его собаке Крине. — Я привел вам Мишеля.
И сейчас на поляне, где мы с Дэвидом часто говорили о Фуко, с нами оказался он сам, что напоминало волшебство: «слово обрело плоть».
Дэвид, высокий, широкоплечий, поджарый, голый по пояс и в коротко обрезанных джинсах, открыл дверь и вышел на крыльцо, нависавшее над руслом ручья.
— Добро пожаловать! — сказал он возбужденно. — Я приготовлю кофе.
Когда мы вошли внутрь, Дэвид убирал коврик, который он использовал для утренних занятий йогой. Он показал Мишелю кухню с плитой и холодильником. Потом они вместе поднялись по лестнице на чердак и полюбовались мансардными окнами на крыше, которые Дэвид установил сам. Затем мы осмотрели первый этаж его бунгало, где находился душ с теплой водой, после чего расположились у камина в гостиной и слушали стерео, сперва кантри-музыку, потом Моцарта и Малера. В конечном итоге Дэвид позвал нас на крыльцо, чтобы мы посмотрели на водный поток, бурлящий под нами. Оно фактически представляло собой шалаш, нависавший над склоном среди вершин огромных пиний и сосен. Чуть позже там все собрались попить кофе и поговорить.
Кал, коренастый, хорошо сложенный мужчина где-то тридцати с небольшим лет, сел рядом с Мишелем. У него были шикарные усы, он изучал психологию и жил с группой друзей в доме, окруженном апельсиновыми деревьями. Недавно после приема ЛСД у Кала случилась столь тревожное видение, что он решил провести небольшое расследование. В результате ему удалось выяснить, что отец, которого он боготворил, на самом деле оказался дрянным и меркантильным человеком, ненавидимым собственными рабочими и презираемым партнерами. Это открытие привело к разрыву между ними. Намедни он пришел к нам домой поздно ночью, сел на крыльце и горько рыдал по поводу своего разочарования. Утешив Кала с помощью рассуждений Лэйнга из «Политики переживаний», я отвел беднягу к его новой семье в апельсиновую рощу.
Сидевший за Калом гораздо более молодой мужчина по имени Крис курил сигарету и таращился на воду. Он жил в лачуге, расположенной где-то в тридцати ярдах в стороне за зарослями кустарников. Купив ее после окончания гимназии, он в течение последних двух лет трудился не покладая рук, стараясь сделать свое жилище своеобразным и комфортабельным. Блондин с сильным и жилистым телом, он имел красивую анорексичную подругу, обожавшую загорать голышом на камнях посередине ручья перед их жилищем. Крис играл на гитаре и читал взахлеб. В своем горном убежище он изучал гуманитарные науки и часто присоединялся ко мне и Дэвиду, когда мы дискутировали о чем-то по ночам у костра.