.
* * *
Студент: Возвращаясь назад к двустороннему влиянию и при мысли о том, что центром вашего внимания обычно не является говорящий субъект, стоит ли так выделять Бентама? Пожалуй, он ведь сам находился под влиянием происходившего в школах и в армии в его время? Наверное, все-таки мы не должны фокусироваться непосредственно на нем, пожалуй, важнее сосредоточиться на всех влияниях, исходящих от общества?
Фуко: Да.
* * *
Студент: Вы сказали, что мы обязаны работать. Хотим ли мы делать это на самом деле? Работа наш сознательный выбор?
Фуко: Да, у нас есть желание трудиться, мы хотим и даже любим заниматься этим, но работа не является нашей сущностью. Пусть она даже входит в круг наших желаний, это ничего такого не значит. Маркс считал работу сущностью человека. Это, на самом деле, гегельянская концепция. Она очень плохо сочетается с классовой борьбой в девятнадцатом веке.
Возможно вам известно, что Лафарг, зять Маркса, написал маленькую книжицу, которую предпочитают не вспоминать в марксистских кругах. Такое отношение к ней удивляет меня. Безразличие к ней выглядит забавно, даже более того, наводит на определенные мысли. В девятнадцатом столетии он написал книгу о нашей любви к досугу. Для него невозможно представить, что работа является сущностью человека. Между человеком и работой нет особо прочной связи.
Студент: Но мы же этим занимаемся.
Фуко: Чем именно?
Студент: Работаем!
Фуко: Иногда.
* * *
Студент: Вы не могли бы объяснить связь между безумием и художником? Пожалуй, на примере Арто. Как мы можем связать безумца Арто с Арто-художником? И вообще, возможно и надо ли это делать?
Фуко: Честно говоря, я не могу ответить на этот вопрос. По сути, в данной связи меня единственно интересует, с чего вдруг, начиная с конца девятнадцатого столетия и до наших дней, безумие было и продолжает оставаться для нас чем-то связанным с гениальностью, красотой, искусством и так далее? Откуда столь странная идея, что если кто-то великий художник, значит он обязательно немного не в себе?
Мы могли бы сказать то же самое о криминале. Когда кто-то совершает нечто вроде очень красивого преступления, люди ведь не думают, что он, возможно, гений и как бы безумие играет свою роль. Связь между сумасшествием и преступлением, и красотой, и искусством, и так далее крайне малопонятна. Я думаю, мы должны попытаться понять, почему она кажется нам очевидной. Но мне не нравится напрямую заниматься вопросами типа: безумцы ли художники и каким образом художники и преступники безумны. Мнение, что такие вещи взаимосвязаны, укоренилось в нашем обществе. Мы считаем это очень типичным.