Его смущало, насколько крепко он вдруг прикипел к радетелю. Он просто упал в его объятия. И какое же он производил впечатление — беспомощного инвалида, ребенка, не способного позаботиться о себе? Разнюнившегося над тамариндовой конфеткой?
Теперь, когда кровотечение остановилось, он мог точно сказать, что странное сладковатое дрожание исходило не от него. Он ощущал, как дрожала стена дома, он видел это дрожание в яростных взмахах коричневых крыльев козодоя и на поверхности дождевых луж. И сладковатый запах становился все сильнее.
Не о том ли предупреждал его Пайлар? И не было ли это тем, о чем он подумал?
Он почти не вспоминал слышанные еще в школы рассказы, их было так много, но помнил, как учительница рассказывала классу легенду об освобожденных.
Это случилось много лет назад, говорила она, в 1838 году, если точнее, сюда издалека на лодках приплыли двести три освобожденных раба, чьи тела были самых разнообразных оттенков черного, какие только можно себе представить. Их лидер, именовавший себя Папа Индиго, предъявил жителям архипелага бумагу, которую он назвал свидетельством о праве собственности, выданным ему белым отцом, который сделал их своими рабами, а затем был вынужден всех освободить. Папа Индиго заявил, что эта земля отныне принадлежит ему. Эти острова, оказывается, долгое время находились в собственности семьи его отца, хотя никто из хозяев никогда здесь не жил, потому что эти земли находились слишком далеко от цивилизации.
Краснокожие туземцы вернули ему документ. Подобное просто невозможно, объяснили они, так как эта земля не принадлежала никому, кроме самой себя, у нее даже названия не было. На что освобожденные возразили, что после многих веков правления плохих людей и очень плохих событий настало время процветания. Между ними начались стычки, продолжала учительница. Освобожденных было слишком мало, и они совершенно не владели магией, но они привезли с собой новое оружие, новые болезни, несгибаемую веру в одного-единственного бога и обладали невиданной решимостью, которая, казалось, выковалась в результате пережитых ими тяжких испытаний.
— Назад пути нет, — заявил Папа Индиго. — Дни рабства позади.
Противоборствующие стороны совершали ужасные вещи, но уже много лет спустя после воцарения мира все согласились, что кашу заварили освобожденные — когда отстрелили туземцу руку, а затем разгневались, что она отросла снова, словно хвост у ящерицы.
В конечном счете, когда гражданская война чересчур затянулась, утратив всякий разумный смысл, земля и небо, взбаламученные вечно шаловливыми богами, сказали свое грозное слово. Общими усилиями они внезапно вызвали неистовый ураган, который разразился в три часа семь минут пополудни среди ясного неба. И какой это был ураган, со сладким ливнем и завывающим красным ветром! Бывшие враги попрятались в укрытия и сидели там все вместе целых три недели, покуда ураган свирепствовал снаружи, учинив на земле такое опустошение, какое никто из живых не смог бы. Некогда враждовавшие люди были вынуждены слушать друг друга и совместно трудиться, дабы выжить.