. На самом деле Савицкий – это уже питерский вариант, что ясно и из приводимой им цитаты Пыпиной
[96], да и сама О.С. признавалась, что второй ее сын Витенька от Савицкого. Кстати, можно сравнить эту ситуацию с тяжелым романом Достоевского с Марьей Дмитриевной, его будущей женой, которая и впрямь изменяла ему до брака.
Остановимся, однако, на этом имени, на имени Виктор. С ним связан на самом деле первый серьезный добрачный роман О.С., о котором Чернышевский узнал, пережил, осознал и простил. Девушка была красивая, черноволосая, с жгучими глазами, прабабка ее была итальянка, говорили, что О.С. похожа на нее. На ищущего подругу жизни молодого человека ее красота произвела сильное впечатление. К тому же она в разговоре обмолвилась, что считает себя демократкой. И это не могло не понравиться Чернышевскому, искавшему не просто женщину, а близкую по миропониманию.
Но все же женщина нравится не близостью мировоззрения, а женской прелестью прежде всего. И все это в О.С. было: «Она, – писала В.А. Пыпина, – увлекла его всем тем, что он так ценил: и красотой, и независимой индивидуальностью, и неиссякаемым порывом удали, тем нервом протеста, который он ощущал и в себе – совершенно в иную область направленного, но родственного по интенсивности порыва и самозабвения»[97].
Прямо по романсу:
Очи чёрные, очи жгучие,
Очи страстные и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я не в добрый час!
Очи чёрные, жгуче пламенны!
И манят они в страны дальние,
Где царит любовь, где царит покой,
Где страданья нет, где вражде запрет.
Он сразу понял, что брак будет непростым, поскольку женщина непростая, к тому же с сексуальным опытом, которого у него не было. Интересно, что сексуальные перверсии и эротизм ушли настолько, что он в растерянности записывал в дневник: «Влюблен ли я в нее или нет? Не знаю; во всяком случае мысль об “обладании ею”, если употреблять эти гнусные термины, не имеет никакого возбуждающего действия на меня. Я только думаю о том, что я буду с нею счастлив и что в ней столько ума и проницательности, что она не будет раскаиваться, что вышла за меня» (Чернышевский, I, 533). Может, поэтому так легко он воспринял известие, что у нее был возлюбленный, страстно ею любимый, который как раз скончался накануне их помолвки. Все это воспринималось им также (это необходимо подчеркнуть) сквозь призму поэзии Гёте и Шиллера. Вот какова ситуация: «Писано 20 марта, 8 утра. Описание четверга.
Вас. Дим. Чесноков упросил О. С. быть у них в четверг, потому что Д. Гавр. именинница. Я пришел, когда их еще не было. Наконец приехали. Пошли мы из флигеля в дом. О. С. села на креслах с правой стороны дивана, Катерина Матв. на диване, я подле нее. О. С. была весьма грустна. Отчего? Она получила ныне письмо, в котором писали ей о смерти Рычкова