Она почти засмеялась, – ей показалось это странно и невероятно.
“Каким же это образом?”
“Вы об этом мало думали или вовсе не думали?”
“Вовсе не думала”.
“Это непременно будет. Неудовольствие народа против правительства, налогов, чиновников, помещиков все растет. Нужно только одну искру, чтобы поджечь все это. Вместе с тем растет и число людей из образованного кружка, враждебных против настоящего порядка вещей. Готова и искра, которая должна зажечь этот пожар. Сомнение одно – когда это вспыхнет? Может быть, лет через десять, но я думаю, скорее. А если вспыхнет, я, несмотря на свою трусость, не буду в состоянии удержаться. Я приму участие”.
“Вместе с Костомаровым?”
“Едва ли – он слишком благороден, поэтичен; его испугает грязь, резня. Меня не испугает ни грязь, ни пьяные мужики с дубьем, ни резня”.
“Не испугает и меня”. (О, боже мой! Если б эти слова были сказаны с сознанием их значения!)
“А чем кончится это? Каторгою или виселицею. Вот видите, что я не могу соединить ничьей участи со своей”.
(На ее лице были видны следы того, что ей скучно слушать эти рассказы.)
“Вот видите – вам скучно уже слушать подобные рассуждения, а они будут продолжаться целые годы, потому что ни о чем, кроме этого, я не могу говорить.
“Довольно и того уже, что с моей судьбой связана судьба маменьки, которая не переживет подобных событий”. А какая участь может грозить жене подобного человека? Я вам расскажу один пример. Вы помните имя Искандера?”
“Помню”.
“Он был весьма богатый человек. Женился по любви на девушке, с которою вместе воспитывался. Через несколько времени являются жандармы, берут его, и он сидит год в крепости. Жена его (извините, что я говорю такие подробности) была беременна. От испуга у нее родится сын глухонемой. Здоровье ее расстраивается на всю жизнь. Наконец, его выпускают. Наконец, ему позволяют уехать из России. Предлогом для него была болезнь жены (ей в самом деле были нужны воды) и лечение сына. Он там продолжает писать <…> о России. Живет где-то в сардинских владениях. Вдруг Людовик Наполеон, теперь император Наполеон, думая оказать услугу Николаю Павловичу, схватывает его и отправляет в Россию. Жена, которая жила где-то в Остенде или в Диэппе, услышав об этом, падает мертвая. Вот участь тех, которые связывают свою жизнь с жизнью подобных людей. Я не равняю себя, например, с Искандером по уму, но должен сказать, что в резкости образа мыслей не уступаю им <…> и что я должен ожидать подобной участи”» (Чернышевский, I, 418–419). Этот текст всегда приводится, когда хотят подчеркнуть революционность Чернышевского, словно не замечая, что вся его последующая деятельность была направлена против бунтарских и революционных идей, направлена на реформаторские проекты. Хотя арест и каторга революционную версию вроде бы подтверждают. Но это внешний рисунок судьбы, скрывающий ее реальный смысл.