А потом появились другие картинки.
Симона…
Симона и Брэдли…
– Брэдли! – Симона в ужасе попятилась.
– Ну пожалуйста! – вскрикнул он. – Просто уйдите! Это невыносимо!
Я и сама испугалась, потому что картинки Брэдли с Симоной были на редкость четкие, и чем больше он старался их спрятать, тем четче они становились… так что я просто схватила Симону за локоть и потащила прочь, долбанув по панели, чтобы скорее закрыла дверь… которая все равно заглушила Шум… – ну, примерно с тем же успехом, с каким могла бы заглушить очень громкий голос.
Мы вышли из катера.
ДЕВОЧКА-ЖЕРЕБЕНОК?
Это Желудь перестал щипать траву и подошел к нам поближе.
– Так, еще и животные! – всплеснула руками Симона. – Да что же это за место такое!
– Это просто информация, – я припомнила рассказ Бена о том, каким предстал Новый Свет первым поселенцам… той ночью, на кладбище, невозможно давно. – Информация, все время, нескончаемым потоком, хочешь ты того или нет.
– Он так испугался, – у Симоны дрогнул голос. – Но то, о чем он там думал…
Она отвернулась, а я слишком смутилась, чтобы спросить: эти его картинки – это то, что он вспоминал… или то, чего только хотел…
– Это все еще наш Брэдли, тот же самый, – сказала я. – Об этом придется помнить. Представляешь, что было бы, если бы все вдруг услышали то, что ты не хотела бы говорить вслух?
Она вздохнула и поглядела на две луны, висящие в небе.
– В конвое больше двух тысяч поселенцев-мужчин, Виола. Двух тысяч! А ты представляешь, что будет, когда мы их всех тут разбудим? Всех сразу?
– Они привыкнут, – повторила я. – Все мужчины привыкают.
Симона фыркнула, проглотила ком в горле.
– А женщины?
– Ну… это здесь такой… довольно сложный вопрос.
Она потрясла головой, потом заметила, что все еще держит пластырь.
– Так зачем тебе это было нужно?
Я прикусила на секунду губу.
– Только не дергайся, ладно?
Я медленно закатала рукав и показала браслет на запястье. Кожа вокруг покраснела еще хуже. в лунном свете блеснул номер.
1391.
– Ох, Виола, – голос Симоны был опасно тих. – Это тот человек с тобой сделал?
– Не со мной, – ответила я. – Но с большинством других женщин – да.
Я кашлянула.
– Это я сделала с собой сама.
– Ты… что? Сама?
– На то была причина. Я потом объясню. А вот пластырь мне не помешал бы прямо сейчас.
Она секунду поколебалась, потом, все так же не отрывая от меня взгляда, осторожно обернула пластырь вокруг предплечья. От лекарства – такого холодненького! – тут же стало лучше.
– Дорогая? – в голосе было столько могучей свирепой нежности, что я не смогла на нее смотреть. – Ты на самом деле