Но я снова утешил себя тем, что проблемы нужно решать по мере их возникновения: меня не разделали под полуразумный ростбиф, и это уже хорошо…
Но этот малолетний идиот, с идеалистическими воззрениями на жизнь… Напрягал сам факт моего существования, ибо именно таких вот глупцов я и обязан спасать. Кому обязан? Зачем? Гораздо проще воспользоваться советом Миллера и бежать в вентиляцию со всех ног. Но в этом случае раздражала меня некая неаккуратность картины, какая-то ущербность и незаконченность действия.
Любой эволюционер сказал бы, что слабые обречены на вымирание самой системой эволюции, да и волею Зодиака, но я был атеистом и почти полицейским, а значит, я должен спасать тех, кто не умеет это делать сам, хотя бы потому, что Сергей, к примеру, – важный свидетель. Пускай Морозов меня и раздражал.
На ватных ногах я поднялся из кресла, которое должно было сделать меня контролируемым дебилом, и, обогнув трупы сотрудников, направился к выходу, боковым зрением отмечая застывшие в немом крике фигуры мертвецов.
Все же я не мог покинуть это «уютное» место просто так. Я вернулся назад. Пришлось пересилить себя и обшарить трупы лаборантов.
В результате я стал счастливым обладателем артефактной дубинки с электрическим шоковым электродом, крупной связки ключей и… даже автоматического пистолета «адлер» калибра семь и двадцать пять миллиметров. Обычно такие пукалки богатые папаши покупают своим дочкам, которые ходят по ночным клубам. Наверное, лаборантам давали такие игрушки, чтобы усмирять и так полумертвых пациентов.
Я изо всех сил убеждал себя, что это лучше, чем ничего, хотя данное оружие, мягко говоря, не внушало доверия.
Дверь поддалась легко, и я снова оказался в тоннеле на узкоколейной железной дороге для вагонеток. Но транспорта возле пандуса не было.
Не удивлюсь, если эта местная подземка связана с мрачной, законсервированной шахтой «Берта»… Но проверять это не было ни малейшего желания.
Куда, интересно, свалил Генрих? Не иначе, он тут отлично ориентируется. Но искать тайные двери и замаскированные рычаги мне явно было противопоказано.
Надо было максимально выгодно вложить дарованные мне акции моей же свободы. И я начал делать то, что получается у меня не всегда удачно: я начал думать.
Кажется, я приехал откуда-то слева. Генрих сказал, что выход направо. Ага, значит, нужно идти обратно!
Ну, я и пошел…
Довольно быстро меня накрыл полумрак – это когда меня катали на тележке, лампы мелькали часто, да и то тускло, а уж пешком разобрать дорогу было сложнее…
Конечно, сиблинги немного лучше обычного единорода видят в темноте, но в этих секретных подземельях я нутром ощущал кучу всяких сложных полей и излучений, которые влияли на меня, и иногда довольно-таки неприятно.