Я затормозил с большим трудом, и «роллинг» едва не въехал «паккарду» в задницу (хорошо, я сразу за ручник не дернул).
Да, хреновый из меня буксировщик.
У крыльца четырехэтажного особняка меня встретили люди с оружием.
– Тебе что здесь, автосервис? – спросил один из них, с бугрящимся лацканом пиджака.
– Я к Папе, – бросил я небрежно, быстро метнулся и сказал: – Моррисон. Понял, чучело?
Они только такое обращение и понимают, ибо шестерки.
А я спокойно, как перед смертью или серьезным экзаменом, вышел и, открыв багажник, вынул треклятый саквояж.
Я немного знал Папу, но не сказать, что он мне был другом или просто хорошим знакомым… когда-то да – он был моим боссом. Но это было в юности. Когда я был глуп и неопытен. Хотя кто сказал, что я изменился?
Тут вопрос не в том, умен я или нет, вопрос в том – понимаю ли я что-либо?
– Покури пока, – сказал один из его бойцов, – не делай только резких движений.
Я и не делал. Но курить не стал – всю дорогу курил.
Потом ко мне подошли сзади, схватили за локти и надели на голову вязаную черную шапку. Это у них так принято, хоть меня это и бесило.
Шли мы по паре лестниц и двум коротким коридорам – при желании сориентируюсь.
Когда с меня стащили этот кондом[14], я сощурился.
Передо мной был богато сервированный стол в роскошно обставленной, но небольшой комнате. По стенам висели красивые натюрморты, изображающие, естественно, еду.
Людей за столом сидело много – человек десять-двенадцать. И был этот коллектив пестрым и даже странным. Мужчины в пиджаках, смокингах и потертых фраках. У одного на коленях сидела рыжая девушка в спортивном трико. Вокруг стола, виляя куцыми хвостами, бегали два пятнистых добермана, выклянчивая еду. Слева от меня сидел карлик с выпуклым лбом и большими глазами. Он неодобрительно поднял взгляд на меня, а я стоял, словно проглотив шест, и сжимая в руках злополучный саквояж.
Девушку в трико шлепнули по бедру, и она, взвизгнув, скрылась за противоположной дверью.
Во главе стола сидел крупный мужчина с орлиным носом и серебристой шевелюрой. Глазки у него были маленькие, широко посаженные, скрывающиеся под густыми бровями, но кто сказал бы, что они невыразительны? Казалось бы, две черные точки, как у рака, но было ощущение, что они прошивают тебя насквозь. И даже слегка жующая массивная челюсть не выглядела вульгарно – мужчина задумчиво глядел на меня.
– О! Кто к нам пришел! Здравствуй, Заг. Присаживайся, – наконец произнес он низким баритоном, шевельнув в сторону бровью.
– Здравствуйте, Папа, – кивнул я с легким полупоклоном.