Я замечаю, что ко мне поворачивается еще несколько голов — в основном это те ученики, что сидят по центру: ботаники, изгои и «не такие, как все». Ну что ж, воспользуемся шансом. Революция всегда начинается с искры, упавшей на сухой трут.
Кто-то на заднем ряду начинает шумно храпеть. А один из учеником с громким звуком выпускает газы. Все начинают хихикать, а ближайшие соседи «отравителя воздуха» вскакивают и с проворством газелей разбегаются, спасаясь от вони. С полдюжины мальчишек затевают потасовку у настенной вешалки, толкая друг друга плечами и локтями. Я велю им занять свои места, но, разумеется, никто меня не слушает. Криком делу не поможешь — на предыдущих уроках я в этом убедилась.
— Тут нет правильного и неправильного ответа. Литература живет по иным законам, — продолжаю я, стараясь говорить как можно громче — слишком уж в классе шумно.
— А, ну тогда это ерунда, — замечает кто-то с задних парт. Я вытягиваю шею, надеясь рассмотреть нового комментатора.
— Но это только при условии, что вы прочли книгу, — добавляю я. — И хорошо ее обдумали!
— А я вот думаю только про обед! — признается рослый парень, один из тех, что толкаются в углу. Я пытаюсь отыскать его в списке учеников, но с педсовета помню только, что и имя, и фамилия у него начинаются на букву «р».
— Да у тебя все мысли об одном, Малыш Рэй! Мозг, поди, не в башке, а в желудке!
Крики в классе становятся все громче. Кто-то из ребят запрыгивает другому на спину.
Я чувствую, как мою кожу покрывает испарина.
В воздухе начинают летать бумажки. Ученики вскакивают с мест. Кто-то спотыкается и опрокидывается спиной на парту; ботанику заезжают по голове ботинком, и парень начинает жалобно всхлипывать.
«Болотная крыса», сидящая у окна, закрывает книгу, с тоской подпирает голову ладонью и смотрит на закрашенное черным стекло, словно мечтает о том, как бы просочиться сквозь него наружу.
— А ну прекратите! — кричу я, понимая все бесполезность своей попытки.
И тут неожиданно — я сама не понимаю, как так получилось, — Малыш Рэй, расталкивая парты, решительно начинает пробираться к той части класса, где сидит «болотная крыса». Ботаники спешно покидают свой ряд. Гремят стулья, а одна из парт грохается на пол со звуком пушечного выстрела.
Я перескакиваю через нее, оказываюсь в самом центре класса, проскальзываю пару футов по допотопной, запятнанной грязью плитке и преграждаю Малышу Рэю дорогу.
— Молодой человек, я же сказала, прекратите! — требую я. Мой голос звучит октавы на три ниже обычного — он хриплый, грудной, какой-то нечеловеческий. Трудно, конечно, добиться того, чтобы тебя воспринимали всерьез, если ты худая и ростом не вышла, но зато кричу я не хуже Линды Блэр в «Изгоняющем дьявола». — Сядьте на место! Немедленно!