Как же мисси связалась с такими негодяями? Надо обязательно в этом разобраться. Я открываю ее ридикюль в надежде найти там ответ. Внутри лежит носовой платок, от которого пахнет кукурузным хлебом. И немудрено: уж мисси-то без съестных припасов никуда не отправляется. Желудок у меня так и сжимается от голода, пока я ощупываю остальное содержимое: кошелек для монеток с шестью долларами внутри, заколки для волос из слоновой кости и наконец на самом дне — что-то тяжелое и твердое, завернутое в шейный платок мистера Госсетта. Пока я разворачиваю загадочный предмет, он негромко позвякивает. А когда на свет показывается маленький карманный пистолет с жемчужной рукоятью и на ладонь мне падают два патрона, по спине пробегает холодок. Быстро завернув оружие в платок, я кладу его себе на колени и смотрю на свою находку.
Ну и зачем мисси взяла его с собой? Умеет же она впутаться в историю, ничего не скажешь! Тут большого ума не надо — да у нее его и нет.
Я достаю из платка хлеб, а пистолет так и оставляю лежать на коленях. Откусываю кусок. Хлеб сухой и черствый, его трудно проглотить, не запивая водой, так что много мне не съесть, но, чтобы унять боль в голове и желудке, много и не нужно. Остальное я прячу в ридикюль вместе с деньгами, а потом снова смотрю на оружие.
От шейного платка хозяина пахнет табачным дымом, кожей, пеной для бритья и виски.
Он вернется домой, и весь этот кошмар закончится, твержу я себе. Он сдержит слово насчет нашего договора. И не позволит хозяйке ему помешать.
«Но ведь хозяин не знает, где ты!» — мелькает в моей голове внезапная, точно вспышка, мысль. Да этого вообще никто не знает: ни хозяйка, ни даже мисси Лавиния. Она-то думает, что ее сюда привез какой-то мальчишка, подрабатывающий на дворе. «Возвращайся-ка домой, Ханни. И никому не рассказывай, что ты сегодня видела», — нашептывает мне внутренний голос.
Я вспоминаю, как много лет назад меня тоже умоляли бежать, чтобы не случилось беды. И если бы я тогда послушалась, может, со мной бы сейчас была сестра. Хотя бы одна из сестер.
— Нельзя упускать шанс! — шептала мне на ухо моя сестра Эфим, когда Джеп Лоуч умыкнул нас. Мы с ней — тогда еще две маленькие девчушки — убежали в лес справить нужду. От долгой дороги, порок и ночевок на промерзшей земле у нас все болело. Утренний морозец пощипывал кожу, а ветер завывал, точно сам дьявол. Эфим, заглянув мне в глаза, сказала: — Надо бежать, Ханни. Нам вдвоем. Бежим, пока еще можно!
Сердце у меня заколотилось от холода и страха. Как раз накануне Джеп Лоуч, сидя у огня, достал свой нож и показал, что нас ждет, если мы зададим ему хлопот.