— Ежели мы уступим королю Велиж, государь лишит нас жизни, — со слезами на глазах молвил Елецкий иезуиту, оставшись с ним наедине. — Ежели мир не будет заключен только из-за этой крепости, то вновь прольется великая кровь. Рассуди, как быть?
— У меня нет никаких мыслей, как решить это дело, — с трудом подавляя раздражение, отвечал Поссевино. — Будут ли московские послы казнены по возвращении домой — ему было все равно. Но из-за одной крепости споры затянулись на несколько дней, надобно было что-то решать, и, вздохнув и устало натерев глаза, он ответил:
— Король не отступится от обладания Велижем. Придется пойти на уступки, иначе мира не бывать. Я могу, дабы спасти ваши жизни, каждому из вас выдать грамоту с печатью, в коей сообщу, что я принудил вас к пому решению. Впрочем, я и сам готов предложить великому князю свою голову, чтобы он сделал с ней все, что захочет, если сочтет, что я поступил слишком своевольно для пресечения новой войны. Ну а если мы ничего не добьемся от королевских послов, я буду настаивать, дабы Велиж сравняли с землей.
— Благодарим тебя, — склонил голову Елецкий, утирая слезы. — Тогда спасение наше и судьбу Велижа мы отдаем в твои руки.
Узнав о том, что московиты согласны отдать королю Велиж, польские послы возобновили переговоры. Тут же началось обсуждение о крепости Себеж, кою каждый хотел оставить себе.
— Мы думали, что Антонио решит это дело меж двумя государями позже, а сейчас мы сможем заключить мир, — с легким волнением ответил Варшевицкий.
— Мы в угоду Антонио уступили Велиж, — возразил раздраженно Алферьев, на лбу у него вздулась толстая вена, — и мы уже не настаиваем, дабы его сожгли, оставляем его королю нетронутым. Ежели вы желаете это дело оставить нерешенным, то пусть оно останется в таком положении, чтобы позже государь наш решил, останется ли в будущем повод для спора!
Уставшие от долгих и трудных переговоров послы тяжело глядели друг на друга. Польская сторона начала совещаться, отстранив толмачей. Затем Збаражский что-то шепнул Поссевино на ухо, тот кивнул. Московиты мрачно глядели на них, ждали.
— Что ж, скажу и я, что сейчас решить вопрос невозможно, надобно срочно решать другие дела. Надобно отложить спор о Себеже, — развел руками иезуит. На самом деле ни он, ни послы еще не получили от Замойского никакого решения насчет Себежа — Поссевино со дня на день ожидал от него письма.
— Других дел немало, это верно, — кивнул Алферьев. — Хотя бы пусть польская сторона ответит, почему до сих пор не снята осада с Пскова! Государю нашему через Антония было обещано, что, как только начнутся переговоры, войско отступит от города!