Кирихара машинально разворачивается в сторону двери.
И даже успевает понять, насколько большую ошибку совершил, прежде чем чувствует, как ему заламывают руку и прижимают к себе со спины, уперев его же пистолет ему под подбородок.
— Какой же ты тощий, — неодобрительно щелкает языком Рид, сильнее стискивая его запястье, когда Кирихара пытается вырваться. Он ниже, но сильнее. Выкрученные суставы обжигает болью, а самолюбие — чужим выдохом на ухо: — В следующий раз приеду с конфетами.
Кирихара до боли стискивает зубы.
В комнате резко становится шумно, тесно и громко. Боргес с той же легкостью, которая намекала (кричала, вопила, тыкала пальцем) на то, что они тут изображали беспомощных пленников то ли из чистого желания поглумиться, то ли из желания подслушать побольше информации, освобождается от наручников и с ужасающей легкостью швыряет Эйса через кровать. Арройо отстреливается из-за угла, а перед Кирихарой вырастает низкорослый парень в церковной сутане и с двумя «Береттами» в руках.
— Ты дебил? — спрашивает псевдосвященник (а на самом деле наркоторговец; это безумный, безумный город с безумными, безумными людьми).
Салим Супарманпутра — память услужливо подсовывает ему вырезки из профайлов. Один из основных винтиков в механизме Шишидо Эчизена: тщательно взращенный цепной пес. Выглядит он куда младше своих тридцати двух — с его круглым маленьким лицом и миниатюрным телосложением, — но его досье говорит о том, что людям, обманывающимся его внешностью, очень не везет в дальнейшем.
Но то, как он обращается к Эйдану Риду, Кирихаре импонирует.
— Да что я опять сделал-то? — оскорбляется тот. — Не трогай, — капризно добавляет, когда Салим наводит оба дула Кирихаре в живот. — Зандли, ты тоже прекрати палить по ним! — Это уже той чернокожей женщине, что пытается изрешетить инспектора Арройо. — Это американцы, правительственные агенты. Тронем их — выйдет боком!
— Американцы? — Салим подозрительно щурится на Кирихару и Эйса с Николасом, которых Боргес держит практически за шкирку. — Не похо… Андрей! Твою мать, Андрей, положи автомат немедленно!
Все присутствующие оборачиваются на парня в коридоре, который под шумок попытался поднять «Хеклер унд Кох». Молодой, почти подросток, тоже в сутане и ростом, наверное, с Кирихару — то есть непомерно высокий, особенно по сравнению с остальными. А еще у него такое разочарованное лицо, что Кирихара не может не добавить себе под нос:
— А то папочка будет ругаться…
— Мамочка, — хмыкает Рид (все еще ему на ухо, и Кирихаре — серьезно, Кирихаре некомфортно