Люди часто спрашивают, какую наблюдательную позицию выбрать во время визуализации. Обычно предполагается, что вы смотрите на визуализацию в горле откуда-то из-за глаз, из места, где, как нам кажется, находится глаз нашего ума142. Горловую визуализацию можно начинать с этой точки зрения, поскольку именно там находятся бинду (сознание) в бодрствовании. Итак, сначала смотрите вниз на лотос и обводите его по контуру. Когда вы ощутите сонливость и начнёте двигаться по лотосу по часовой стрелке, вы можете заметить, как меняется ваша точка зрения. Когда я сам это делаю, мой взгляд опускается. Если бинду – это сознание и бинду опускаются к сердцу, когда вы засыпаете, ваша визуализация лотоса также должна опуститься 143.
Если вы можете всё сделать идеально, к тому моменту, когда вы обойдёте лотос и переместитесь в его центр, вы перестанете визуализировать лотос сверху. Вы провалитесь в него и станете лотосом.
Время сна, архетип неведения в духовном смысле, – это убежище эго. Именно здесь эго ставит свой самый категоричный знак «Не беспокоить!» и удаляется для перезарядки144. Многие из нас, духовных практикующих, привержены пробуждению лишь наполовину. Наше отречение слабо. Мы готовы позволить медитации работать на нас в течение дня, но только на наших условиях. Мы можем практиковать 30 минут в день, но только тогда, когда это удобно. Однако ночь мы оставляем себе. Мы говорим: «Можете пробуждать меня в течение дня, но не будите меня ночью».
Когда я прошёл свой первый месячный ретрит по медитации почти 30 лет назад, я обнаружил, насколько дорожил тьмой неведения и насколько далеко был готов впустить свет. Во время этого ретрита я практиковал базовую внимательность 12 часов в день, что было для меня очень сложно. Я чувствовал себя диким жеребцом, привязанным к коновязи. Моей любимой частью дня был момент, когда я мог наконец рухнуть в постель. В это время я наконец мог с облегчением выдохнуть и не отказывать себе в дискурсивном мышлении. Я весь день возвращал свой ум к дыханию, однако ночью выпускал его на волю. Это было похоже на ночной поход в кинотеатр.
Поскольку я был серьёзным учеником и точно перенапрягался в течение дня, контраст между дневными усилиями и ночным потворством своим желаниям был невероятным. Я не просто устраивал себе по ночам пир дискурсивного ума – я обжирался им до отвала. Это почти походило на бунт – я вёл себя как ребёнок, которому всё сходит с рук, пока родителей нет дома.
После второй недели ретрита моё ночное сумасбродство было грубо прервано. Поскольку я создавал сильный импульс в своей медитации в течение дня, он начал распространяться на ночь. Я вдруг обнаружил, что, вместо того чтобы по ночам наслаждаться своим бунтующим умом, я становлюсь всё более внимательным. Но я не обрадовался плодам своих дневных усилий и не восхитился тем, как медитация проникает в мою жизнь, – когда внимательность проникла в моё ночное укрытие, я почти запаниковал. Несколько вечеров я пытался отразить медитативное вторжение, но через несколько бессонных ночей борьбы с собственным умом решил, что медитация не для меня, и пообещал себе покинуть ретрит. Я предпочёл остаться в неведении.