Удивительно, но мы всего за полгода, наслушавшись до одури всей этой блистательной музыки, практически на одном дыхании сумели написать два крупных музыкальных «полотна» — мюзикл «Та счастливая жизнь золотого Клондайка» по мотивам произведений Джека Лондона и рок — оперу «Джимми — шизофреник» — пронзительную историю американского учителя — хиппи, случайно убившего полисмена и казненного на электрическом стуле, написанную под явным впечатлением пинкфлойдовской «Стены» и «Американской трагедии» Теодора Драйзера (гениально описанная в романе судьба Клайда Гриффитса, казненного на электрическом стуле). Конечно, большая часть музыкального материала была заимствована нами из известных рок — опер, но были и собственные оригинальные находки, за которые мне и сейчас не стыдно. Я, например, очень горжусь своим финалом в «Той счастливой жизни золотого Клондайка» — ведь до этого момента я никогда сильно не увлекался поэзией и тем более сочинительством:
«Да, тот Клондайк нам показал оскал свой хищный,
Уродливо лицо его, как смерть.
Здесь человек теряет смысл жизни,
Венец ли он природы? Нет!
Он — раб своих желаний и стремлений,
Он здесь потерян в сумраке ночей,
Здесь начинается его падение
В тот мир, куда не проникает свет лучей!
В мир, где безраздельно правит равнодушие,
Где человек во власти желтого песка,
Где жажда золота испепеляет души,
В мир, где идет смертельная борьба добра и зла!»
После этих слов автора, полных экзистенциального смысла, следовал пронзительный, берущий за душу реквием, основную тему которого я использую через 30 лет в своей более поздней рок-опере «Спецназ: история моего современника».
Последние полгода до окончания школы мы работали, как одержимые, боясь не успеть закончить «Джимми — шизофреника». Особенно удивлял и одновременно радовал Мишаня — он, с большим трудом выкраивая время в своем жестком спортивном графике, как заведенный, ходил на все репетиции, в совершенстве освоил свою уникальную ударную установку и порой выдавал такие «вкусные», замысловатые синкопы и виртуозные ритмические проходки, которые сам же всего через пару минут уже не мог повторить. Теперь, чтобы сэкономить время на дорогу, Миша всегда приходил ко мне с огромным баулом хоккейного снаряжения, который вызывал восхищение и любопытство (тогда хоккей был в особом почете у народа) всей детворы нашего дома. Все музыкальные партии и сцены рок-оперы мы записывали на мой, довольно неплохой для того времени катушечный магнитофон «Сатурн — 201», а чтобы не занимать драгоценное репетиционное время, в отсутствие ребят я, методом проб и ошибок, пытался найти в комнате оптимальные, с точки зрения акустики, сектора, куда следовало поставить микрофоны.