Я очень благодарен Олегу за тот дельный совет, и по «гроб жизни» обязан ему! На следующий день я так и поступил — снялся с воинского учета, предъявив военкому приказ о моем распределении юрисконсультом в славное село Панкрушиха Алтайского края, и на целых 2 месяца «выпал» из оборота крайвоенкомата (по приезду в Панкрушиху, благодаря халатности кадровика райпо, я так и не встал на учет местного военкомата). И вот я уже еду на поезде в «заветное» село Панкрушиха, в котором пройдут два месяца моей уже совсем не студенческой юности.
Эти два месяца жизни в Панкрушихе пролетели совершенно незаметно и так стремительно, что и вспомнить то особо нечего. Моими постоянными атрибутами «внешней» формы жизни в деревне стали абсолютно бездарная, бессмысленная работа юрисконсульта в районном потребительском кооперативе и беспробудное, повальное, просто «вселенское» пьянство местного населения. Панкрушиха оказалась готовой прекрасной иллюстрацией к нашему бессмертному произведению «Манькина любовь» — те же образы, те же характеры, та же близость к природе, та же Любовь! (и где только наш незабвенный Сан Палыч «Факер» узрел в нашем с Олегом романе откровенную ложь и клевету на советскую деревню?! Его бы сюда!)
Особенно четко параллель с «Манькиной любовью» просматривалась в местной деревенской пекарне, где я изредка подрабатывал пекарем, чтобы хоть как-то свести «концы с концами». Там, прямо на моих глазах, развивался «знойный» деревенский роман между техником — алкашом Михайлычем и брутальной, под два метра ростом, женщиной — пекарем Варварой, которая легко, играючи, жонглировала раскаленными «формами» с хлебом и передвигала по залу огромные жбаны с тестом. Когда мы все вместе обедали за общим столом, влюбленный Михайлыч с неизбывной нежностью во взгляде ласково просил Варвару: «А ну-ка, «кунка» свиная, передай — ка мне хлеба!» И счастливая «кунка», радостно смеясь, кокетливо бросалась в Михайлыча душистым горячим хлебом. Глядя на эту трогательную, «идиллическую» сцену деревенской Любви, я невольно вспоминал слова популярной в то время народной песенки про незабвенную Акульку:
Ты помнишь, родная Акулька,
Ту первую нашу любовь,
То первое наше свидание
В коровнике возле коров?
Ты пойло месило корове,
Я чистил совхозный сарай,
Ты на ногу мне наступила,
Как будто, совсем невзначай.
А я ж тебя, дуру, лопатой,
Огрел по широкой спине,
Ты крикнула: «Черт волосатый!»
В ответ улыбнулася мне.
Теперь же, родная Акулька,
Ты долго и ласково мстишь,
То в чайник клопов накидаешь,