Биодоспех, кладенец на поясе — дресс-код соблюдён. Весьма в годах — лет под пятьдесят на вид, но не старик, так и пышет жизнью. И рожа смугловатая, с жёлтыми буркалами. А кто енто ты такой красивый, причувствовался я, входя в полумедитацию.
И, выходило, что предо мной “смесок”, младший род, то есть. Причём смесок Стрижичей и Хорсычей — эфир “ощущался” как эфир “низкотемпературной плазмы”, с оттенком “высокотемпературного окисления”. Огненный эфир, не плазмы, а именно огня — видно, “гены сыграли”.
И кто это такой красивый-то, прикинул я известных соседей и нихера не понял: Стригор знал разве что, сколько примерно деревенек, ну и кому в бубен бить сразу и без разговоров. А кому — можно поговорить и не бить.
Ну да ладно, представлюсь, да и узнаю.
— Приветствую, Стрижич, — вдруг выдал дядька с улыбкой. — Стригор, если не ошибаюсь? Я-то Погислав Погибич, видеться-то мы не виделись, — ещё раз улыбнулся он.
Вывалился я в эфир и начал доступное шерстить. Погибичи, младший род, соседи непосредственно нам — полдня от Весёлок до ближайшей погиблой деревушки. При деде, как упоминал Недум, общались, точнее, дед общался иногда. Стривед — не общался, впрочем, он, кроме сидра и баб, разве что на Стригора со Стризаром отвлекался ненадолго.
И всё, ни имён, ничего. Ну да ладно, поздороваюсь да пообщаюсь с соседом. Интересно, что скажет, интересно, какую форму приняло смешение альвеольного композита Хорсычей и надсердечника Стрижичей.
— Приветствую, Погибич. Стиргор Стрижич я, верно вы сказали. Рад знакомству.
— И я рад с внуком Стримысла знакомство свести. С батюшкой вашим мы и не общались, всё в делах он был, а ведь соседи близкие. Ну да то дела былые, не откажетесь со мной сидра выпить, Стригор Стрижич?
— Отчего бы не выпить, Погислав Погибич.
И сказал я это… ну не сказать, что на свою голову, но вскоре дядька стал раздражать. Излишней многословностью — ну это-то ладно, бывает, да и в череде “как мы со Стримыслом гудели” были крупицы и дельной информации.
Например, я окончательно определился с “типосоциальными группами” языка. То есть, пейзане в принципе общались языком архаичным — ну и не удивительно. Даже “вы” было редкостью, уважательство определялось полным именем и приставкой “благой”. Был язык почти современный, с минимумом “поеликов”, был письменно-церемонный.
В общем, через трёп Погибича я окончательно определился, “с кем как” в рамках нашей Жопы Мира вести диалог. В других местах, может, и по-другому, но это проблемы других мест.
Вторым полезным, точнее, небезынтересным моментом было то, что органом эфирного оперирования Погибичей оказались лёгкие. Не слой “увеличенных альвеол” Хорсычей, у матёрых из мной проверенных разраставшийся в лютый лабиринт в лёгких, а именно лёгочная ткань. А “широта плечевая” собеседника связана с развитием колдунского органа: лёгкие, и именно лёгкие росли, расширяя и рёбра грудной клетки, и плечевой пояс.