Но команда “делиться” была, так что клетки стали фактически пожирать окрестные, хорошо, что не сосуда. В итоге сращивание артерии обошлось сомлевшей скотине в двести грамм мяса.
Но, срослось, остальная часть раны уже не кровила.
Посмотрел я на тварь, на Погибыча и братца, очи на меня ошалело пучивших, взял кило псоглавятины, легонько пнул сома по мордасам, да и всунул в пасть разинутую вкусняшку. Жалко, блин, но ладно уж.
— Стригор… сие воздух?! — не удержался Зар.
— Я — Стрижич. И это мой воздух, — веско покивал я.
— Не понимаю, как целить воздухом можно?!
— Целить головой можно, зная процессы тела живого, подправляя да помогая. А воздух — орудие. Чем плоть разрубишь — без разницы, что кладенцом, что стрекалом, что сулиманом ентим вашим. Если разрубишь, конечно.
— Понял, — что-то, скорее всего, понял с-с-студентик.
Погибыч тем временем к тварюшке подковылял, осмотрел, убедился, что помирать скоропостижно последняя не собирается, ну и поклонился в пояс.
А тут и пейзанство налетело, подпрыгивало, радовалось и ликовало всячески. И зуб свой пейзанский на мою псоглавятину точили, паразиты такие! Моё, блин! Хотя толику оставлю, им тоже не помешает, вздохнул добрый я.
И, принюхавшись, расплылся в доброй улыбке. Прикинул сроки, и улыбка стала совсем доброй, аж сам, не видя, испугался.
— Беж… — вскинулся было Зар, но поник скорбно.
— Точно, догоню, бугагашеньки! — ликовал я. — Так, девок в ёбскую избу, праздник у них нынче!
— Блага тебе, Стригор Стрижич! А какой?
— Лон осчастливливание пораньше, с аж двумя родовичами! — ликовал я. — Братец мой, Стризар Стрижич, расстарается. Ну и наперсник его, Погисил Погибыч в трудах праведных друга не оставит.
— Как скажешь, милостивец! — выдал староста и ускакал поля осеменения для с-с-студентов готовить.
— А…
— Бегом в деревеньку! И чтоб девки довольны были, а то накажу. Со страшной силой, — уточнил я уже в спину студентам. — Вот паразиты, а мне с ихними скотами возится, — посетовал я.
В общем — сложилось неплохо. А эти паразиты из ёбской избы вывалились относительно бодрые и довольные.
— Стригор Стрижич, а почему? — не выдержал Погибыч.
— Лениво мне отвечать, у Стризара узнавай, он вроде понял, — отмахнулся я.
А сам ухи навострил, воздухом им помогая. И послушал: объяснил Зар, как понял, но что порадовало — не всё выболтал. Растёт с-с-студент под моим чутким руководством, порадовался я.
И потянулись дни. Через пару месяцев эта парочка, угнетённая моим педагогизмом, удумала бунтовать. На пару, блин, причём что радует — с подачи Зара. Что не радует — эти заговорщики даже не прибить меня хотели. А напинать “за мучения свои беспримерные”. Ну, какая-то дурацкая цель, хотя пусть их, рассуждал я, выписывая парочке лещей и навешивая люлей.