Ефрейтор сверил документы несколько раз, после чего закрыл удостоверение, вложив все бумаги, и, протянув обратно весь комплект майору, задорно проговорил:
— Как всегда, товарищ майор, все в порядке. Простите, сами понимаете, инструкции.
— Конечно! Зато всегда на стреме! — Юра улыбнулся и убрал бумаги в козырек, а удостоверение — в карман. — Могу проезжать?
Кивок, потом дежурный повернулся к будке и махнул рукой. Над воротами замигала оранжевая лампочка, а сама конструкция начала медленно двигаться в сторону. Ефрейтор повернулся к майору и тихо, осторожно спросил:
— Товарищ майор, у вас сигаретки не найдется?
Мужчина с легкой усмешкой повернулся к нему:
— Прости, нету. Я бросил, когда вернулся с Ближнего Востока. Уже года три не курю. И тебе не советую.
Молодой сотрудник безопасности улыбнулся, с пониманием закивав, и сделал шаг от машины.
— Проезжайте, товарищ майор.
Оперативник, приложив два пальца к виску, неспешно проехал на территорию Управления и припарковал транспорт у входа в здание. Наверное, самое приятное в ночных вызовах — это возможность поставить автомобиль у самых дверей и подобно королю войти в холл. Никто не пытается пролезть, отпихнуть или подрезать.
Юра заглушил мотор, вытащил ключ из зажигания и подобрал телефон с панели. Три часа двадцать четыре минуты. Маша уже уснула в гордом одиночестве, но не написать ей было нельзя. Волнуется же. Быстрым движением пальцев оперативник разблокировал экран и, выведя на дисплей диалог с женой, шустро набрал ответ:
«Любимая, я добрался. Все в порядке, не переживай. Как все узнаю — отпишусь. Люблю».
Далее поставил пару «целующих» смайликов. Из динамика вырвался короткий звук об отправке адресату.
Майор убрал телефон в карман, подобрал лежащую на соседнем сидении сумку и покинул транспорт. Приятный теплый летний ветерок прошелся по волосам и коже на лице. Ночь хорошая, чистая. В последнее время в Москве были проливные дожди, а сейчас небо покрылось белыми звездами, луна полностью завладела престолом темного купола. Само здание Управления было освещено, как и многие административные и исторические строения города, а вот свет горел уже не везде. Единичные «огонечки» отмечали особых трудоголиков, стоящих на страже безопасности страны, даже не думая о сне и личной жизни. Правда, вся эта «романтика» немного наскучила Юре: да, он был патриотом своего отечества, но не слепым. Его частенько называли «думающий патриот», а сам Ворон всегда добавлял весьма значимую оговорку — «в этом его главная опасность».
В холле, практически у самого входа, стояли рамки металлоискателей, а напротив — сидели трое дежурных. Один за стойкой, уткнувшись, судя по его взгляду, в экран компьютера, а остальные стояли позади него и что-то обсуждали. Громкий звук гула толпы (который Юра мог отличить всегда) навел на мысль, что эти трое в свободное от обхода время смотрели футбольный матч.