— Эмили, Эмили, dear.
Один из безрогих силуэтов поднял голову, постоял неподвижно, навострив уши, и издал низкий блеющий звук, как ты объяснил, такой же звук нэнни издают в тех случаях, когда потеряют детеныша, а потом снова найдут его в стаде. Изящными прыжками Эмили приблизилась к нам и стала обнюхивать твою макушку, чтобы убедиться, что она попала по адресу.
— Это мать Иолан, — представил ты мне ее с гордостью. — Петер разрешил мне придумать имя для ее последнего детеныша, сама понимаешь. Она очень старая, вот, пощупай вот здесь.
У Эмили на коленях были светлые круглые мозоли размером с гульден, и у нее действительно не было верхних зубов, я убедилась в этом, когда засунула руку ей в рот и нащупала там твердую расческу, обтянутую кожей, примерно такую же, как во рту у человека, положившего свою искусственную челюсть в стакан с водой.
Эмили ни против чего не возражала, а потом потерлась головой, словно кошка, о мое колено. Я, как она того хотела, почесала ей лоб, она улеглась у моих ног, перестав ради этого пастись. Одна за другой на землю улеглись и остальные, из чего ты заключил, что они потихоньку уже насытились и что можно двигаться домой. Ты свистнул каким-то необыкновенным посвистом, по-особому сжав губы, и все головы немедленно поднялись.
— Злоупотреблять этим приемом нельзя, — сказал ты и свистнул снова, в последний раз, — а то они перестанут верить. Таким звуком они предупреждают друг друга об опасности, сейчас они пойдут домой тихонькие, как овечки.
В ту же ночь ты объяснил мне, в чем разница между соломой и сеном. Сначала я никак не могла запомнить, я потом выучила, что солома желтая и состоит из стеблей колосков, которые остаются после уборки спелого зерна. Солому используют в основном как подстилку для животных в их жилище, и только самые упорные товарищи иногда любят пожевать эти отмершие стебли. Сено же специально предназначено для употребления в пищу, оно зеленого цвета и являет собой смесь сушеной травы и других растений, оно так вкусно пахнет, что когда на нем спишь, то тебе гарантированы сны про то, как ты летаешь. Во всяком случае, так было со мной, когда мы, вернувшись с футбольного поля, залезли вдвоем по шаткой лестнице на дощатый настил под коньком хлева, в то время как твои новоявленные родственники остались внизу. Твои жены, матери, сестры и дочери принялись срыгивать содержимое желудка, как будто у них под кожей на шее прокатывался пингпонговый шарик. Я слышала, как их челюсти перемалывают траву, иногда снизу доносился глубокий вздох, когда одна из них засыпала, привалившись боком к другой. Гнездо, которое ты свил для себя с помощью двух одеял, найденных на свалке («честное слово, я их отлично выбил»), я превратила с помощью моего спального мешка в двуспальные апартаменты.