— Я люблю тебя, — вдруг услышала я хриплую фразу у самого уха. Тут я почувствовала, что мне больше уже не нужно бороться с требованиями собственного тела, желание клюнуть на уловки соблазнителя разом улетучилось. Как может прийти в голову развитому и повидавшему свет человеку произнести эти значительные и одновременно избитые слова? Неужели он не понимает, что из-за них он утратил для меня всякую привлекательность! Любовь надо прожить и доказать. Я попыталась отцепить его обезьяньи лапы палец за пальцем от моих ног. Но он был сильнее меня и не отпускал. Я дернула его за рукав, но он только усилил хватку. С самым невинным выражением лица, снова оказавшегося рядом с моим и выглядевшего так, словно этот вопрос он уже много раз задавал другим женщинам (или самому себе), он спросил, почему человек не может любить сразу двоих. Я хотела лихо ответить ему, что «двоих» мне кажется маловато, что я хотела бы любить все человечество, но я знала, что это утопия, что даже с одним-единственным молчащим человеком мне уже было невообразимо тяжело.
Я пыталась представить себе, что его руки — твои, что наконец-то пришел час, когда ты раскрыл для меня объятья. Но этого можно было не делать, радио уже начало понимать, что его усилия ни к чему не приведут.
— Знаешь, кто ты? Ты просто ограниченная клуша! — рявкнул он. Он так и сидел, вцепившись пальцами в мои ноги выше колен, и не отпускал. Специальным голосом, соответствующим этой фразе, он добавил, что я должна «понять его правильно», и хотя упрек в ограниченности на секунду выбил меня из колеи, последние его слова убедили меня в обратном. Слова «пойми меня правильно» всегда предшествуют какой-то дряни. Надо было срочно придумать какую-нибудь хитрость, пока не случилось беды.
Игривым жестом, будто я сменила гнев на милость, я взялась за рукав его пижамы выше локтя и потянула ткань к себе. При этом наверняка оголилось его плечо, но я ничего не видела, так как зарылась лицом в дорогой шелк. Сквозь ткань я приложила к носу большой и указательный пальцы и изо всех сил выдула из ноздрей воздух, как можно больше влажного воздуха, точно так же, как я часто делала, когда, бывало, вся простуженная лежала рядом с тобой в кровати, мечтая о носовом платке, но не имея сил сходить за ним. Высморкайся мне в рубашку, говорил ты мне, и я с облегчением делала то, что ты мне предлагал.
— Грязная свинья!
Как я и рассчитывала, мужчина, оскорбленный в лучших чувствах, вскочил со стула, так что тот отлетел в сторону.
— Хуже мужика, чертова лесбиянка!
Оскверненную пижамную куртку он снял и швырнул в бешенстве на пол.