Нажимаю «перезвонить». Папа отвечает сразу:
— Финн, ты в порядке?
— Меня ищет полиция?
— Нет. Я им еще не звонил. Я только что вернулся домой и хотел сначала проверить здесь.
— Мне придется вернуться в школу?
— Нет. Я отвезу тебя прямо домой, обещаю. Где ты?
— Где у нас с мамой была палатка.
На том конце телефона слышен странный звук. Кажется, папа плачет. Он отвечает не сразу:
— Никуда не уходи. Я сейчас приду и заберу тебя.
Вскоре папа приезжает. Он, должно быть, мчался на машине, а потом бежал от дороги, потому что запыхался.
Отец опускается на колени и обнимает меня. Теперь он точно плачет, потому что от его слез у меня намокает лоб.
— Я так волновался, — говорит папа. — В школе сказали, что ты кричал и плакал из-за мамы.
— Харрисон повалил меня и придавил во время регби. Я не мог дышать. Как будто снова оказался на заправке.
Папа крепко зажмуривается и гладит меня по волосам.
— А потом Харрисон дразнил меня в раздевалке; называл девчонкой и говорил, что мама все еще целует меня на ночь.
— Ты сказал учителю?
— Нет, они меня не послушают. И мистер Макин все равно ненавидит меня, потому что я не люблю регби.
Теперь я тоже плачу. Я помню, как плакал вот так, когда ехал сюда с мамой и она сказала мне, что я больше не смогу жить с ней. Я никогда не слышал, чтобы папа так громко рыдал. Он плакал в полицейском участке, но плакал тихо. Кажется, даже на похоронах держался, хотя, может, я просто не слышал его, потому что рыдал сам. Мне не понравились похороны, потому что они были грустными, а в церкви все носили черное (кроме Рэйчел, она пришла в пурпурном).
Для мамы это были неподходящие похороны. Они даже не включили песню о том, что собачьи дни закончились, хотя я сказал папе, что это ее любимая песня.
— Прости, Финн, — наконец говорит папа.
— За что? — У него много поводов извиняться, и я не уверен, что именно отец имеет в виду.
— За вызов полиции. Я так волновался за тебя, что все испортил. Когда я пошел домой после того, как твоя мама позвонила, и нашел на полу записку, то почувствовал себя таким дураком. Я сразу позвонил в полицию, но они не могли отменить поиски, не увидев тебя лично. Я знаю, это моя вина, и понимаю, что ты все еще на меня злишься. Я тоже на себя злюсь. И всегда буду злиться.
Мы еще плачем, и я вытираю нос.
— Мне следовало промолчать, — говорю я. — Если бы я перестал плакать и кричать на заправочной станции, грабитель не пнул бы маму, а я бы не пнул его в ответ, и ничего бы не произошло.
Папа качает головой.
— Ты не виноват. Не смей думать, будто это твоя вина. Ты испугался. И повел себя невероятно храбро. Помнишь, как я плакал, когда ты сказал полицейской, что пнул грабителя? Это потому, что я так гордился тобой.