— А если я обгорю?
— Не обгоришь. Сейчас только девять, и мы постараемся держаться в тени.
Она одаривает меня своей обнадеживающей улыбкой, но это не слишком помогает. Папа утверждает, что я чересчур много волнуюсь. Легко говорить, ему не нужно ходить в школу, у него не рыжие волосы или кожа, которая легко сгорает, а его родители, бабушка и дедушка, все еще вместе, хотя уже вышли на пенсию, перебрались в Девон, и мы почти никогда их не видим. Должно быть, легко не волноваться, когда тебе не о чем беспокоиться. Я думаю, единственное, что беспокоит папу, — это то, что я ненормальный. Ну и зря, я сам достаточно переживаю по этому поводу, не надо ко мне присоединяться.
Идем по дороге, ведущей в парк. Как хорош этот кусочек Галифакса! Ранней весной вдоль широкой тропы растут нарциссы. Сейчас они засохли и их скосили, но мне нравится знать, что луковицы все еще там, внизу, и в следующем году цветы вернутся.
У нас в саду тоже много луковиц. Осенью, когда я пошел в школу, мы целую кучу посадили. Мама проделывала дырочки лопаткой, а я вставлял луковицы. Следующей весной мама помогала мне считать, сколько же проросло, а когда папа приходил с работы, я выбегал и рассказывал ему, как там много нарциссов и тюльпанов. Он казался взволнованным, я это хорошо помню. А вот чего не могу вспомнить — когда перестал считать нарциссы.
— Что станет с луковицами в саду, когда вы продадите дом? — спрашиваю маму.
Она отвечает не сразу, хотя точно меня услышала. Значит, старательно продумывает ответ.
— Ну, мы оставим их новым хозяевам, пусть радуются, — наконец говорит мама.
— Но цветы же наши. Я сам их посадил. Разве нельзя выкопать и забрать луковицы с собой?
— Нет, милый, не выйдет.
— Почему? Я могу снова посадить их в новом саду. — И только сейчас до меня доходит, что будет два новых сада, порознь. — Поделю поровну между тобой и папой. Все по-честному, не придется из-за них судиться.
Мама закусывает губу и отводит глаза. Ей не нравится говорить, что станет после развода, но мне нужно прояснить важные вопросы.
— Просто я не уверена, будут ли у нас обоих сады, — наконец тихо отвечает она, по-прежнему глядя в сторону.
— Но у нас всегда был сад.
— Знаю, милый. Однако теперь все будет иначе. У нас у каждого останется только половина денег, и не факт, что мы сможем позволить себе дома с садами.
Смотрю на нее, не веря собственным ушам.
— А где мне тогда растить цветы?
— Может, купим какие-нибудь контейнеры для патио или оконные ящики. На Хебден-Бридж много домов без садов, но людям все равно удается выращивать там зелень.