Хех, судя по выражению его лица, он не заметил всех моих махинаций.
– Мы всегда рады выпить чаю в душевной компании, – с улыбкой проговорила Соня.
Моя жена научилась управлять эмоциями ещё лучше, чем раньше. Она теперь не носит непрерывно маску Царицы Лицея, она будто бы управляет волнами – иногда, когда это нужно, даёт себе волю и показывает яркие истинные эмоции. Иногда, как сейчас, очень натурально выдаёт эмоции противоположные тем, что бушуют в её сердце.
Вместо того чтобы плюнуть в рожу Годунову, мило улыбается ему. Будто бы она действительно находится под его контролем.
– Прошу вас, присаживайтесь, – Канцлер указал на свободные кресла, расставленные вокруг круглого столика.
Подготовился гад – кресел три и стоят они на равном расстоянии друг от друга. Чтобы не получилось, что мы с Соней сидим рядом и поддерживаем друг дружку против одного оппонента.
Мы сели, и Канцлер лично, словно заботливый дедушка, наполнил наши чашки ароматным чаем из чайника. В центре столика стояла многоярусная ваза, наполненная конфетами. Взяв в руки кулинарные щипцы, Годунов без колебаний положил в наши с Соней тарелочки по три разные конфеты. Затем тот же набор положил и себе.
Форкх меня дери, этот человек властвует, не задумываясь.
Мне потребовалось приложить усилия, чтобы не поморщиться. После всего содеянного ими Годуновы мои враги. Но… сарнитские дебри, не очень-то приятно осознавать, что лидер врагов повадками напоминает моего горячо любимого отца.
Хотя самой своей сутью до императора Александрии этому коренастому дваргонцу очень далеко. Как сказал бы Ярый: ковылять ему до туда, что до Пекина раком.
– Мастерство главного кремлёвского кондитера по-прежнему на недосягаемой высоте, – попробовав первую конфетку, вынесла вердикт Соня.
– Мне кажется, с каждым годом его мастерство только набирает силу. Годы дают человеку опыт. Молодой гений уступит такому же гению, но успевшему обрести больший опыт, – весомо проговорил Канцлер, взглянув на меня.
– Ещё опыт даёт косность, а с возрастом люди теряют гибкость. Что неизбежно ведёт к потере нюха в меняющемся мире. А стало быть, переизбыток годов неизбежно становится слишком тяжёлым грузом, который трудно выдержать стареющим плечам, – парировал я.
– И чтобы катастрофы не случилось, опыт должен подсказать, когда стоит уйти на покой и передать дела другим. Но раз опыт молчит, стало быть, время ещё не пришло, – сверкнув глазами, равнодушно проговорил Александр Борисович. Я хотел ответить колкостью, но Канцлер не дал мне такой возможности, заговорив снова: