«Ты его в одиночку побил?» – показала она.
«Да», – показал я в ответ.
«Очень хорошо. Жаль, что мы не можем встретиться. Очень жаль. Я плачу. Ты плачешь?»
«Нет, да», – показал я.
«Твой папа пришёл?»
Всему этому наступил конец незадолго до Рождества. Дома на Птичьей улице передали в пользование полякам. В одно прекрасное утро, спозаранку, я вдруг услышал на улице шаги. Я был в соседнем доме, как обычно по утрам. Я осторожно выглянул из окна и увидел несколько человек в полицейской форме. Но не было похоже, что они кого-то ищут или ловят. Рядом стояли гражданские с сумками и тюками. И с какими-то бумагами в руках, в которые они время от времени заглядывали. Потом с польской улицы донеслись глухие удары. Били молотками. Где-то посыпались кирпичи. И раздались торжествующие крики. Ещё до того как вернуться в укрытие, я успел увидеть, что в воротах домов на той стороне Птичьей поставили полицейскую охрану. Некоторые дома охраняли гражданские, но таких пока было мало.
Я поднялся к себе и выглянул из вентиляционного отверстия. Рабочие разрушали разделительную стену. Люди на улице, в том числе и те, кого я знал, потому что наблюдал за ними в бинокль, радостно переговаривались. В один момент их улица стала нормальной и широкой, какой была до появления гетто. Наконец-то вместо заброшенных домов-призраков и стены, густо усыпанной по всей длине битым стеклом, напротив появятся новые соседи. Может быть, кто-то из радовавшихся там внизу людей получил в этих домах квартиру. Или их родные и друзья. Из-за войны город был перенаселён, жилья не хватало.
Я безвылазно сидел в укрытии. Мне было слышно, как по нашей улице ездят повозки и автомобили. Так продолжалось целую неделю. С каждым днём людей вокруг становилось всё больше и больше. Я слышал крики носильщиков и плач детей. Слышал ссоры, ругань и крики, далёкие и близкие. Ещё я видел Стасю. Она стояла растерянно и беспомощно у окна. Она больше не могла передавать мне сообщения азбукой Морзе. Жильцы напротив сразу бы заподозрили неладное, если бы её увидели. Она грустно улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй, чтобы я взбодрился.
Настроение у меня и правда было подавленное. Наши беседы – единственное, что в последнее время приносило мне радость, но теперь я лишился и этого. Мы разговаривали каждый день, и, хотя иногда наш разговор состоял буквально из пары-тройки слов, это была моя связь с миром по ту сторону стены. А теперь всё кончилось. Стены больше не было. Теперь я тоже был по эту сторону.
И это было связано с ещё одной довольно серьёзной проблемой. Я не мог больше ходить в соседний дом по утрам. К тому же пролом они тоже заделали. Наверное, теперь в той квартире, куда вёл пролом, кто-нибудь жил. Пока стояли морозы, я мог не волноваться, всё замерзало буквально на лету. Но когда потеплеет, всё начнёт оттаивать. Что делать тогда?