- Ох, мэтр Дегатти, мэтр Дегатти... – покачал головой Янгфанхофен. – Я понимаю, у тебя большое сердце, в нем много любви, которой ты жаждешь одарить всех окружающих...
- Чего?.. – моргнул волшебник.
- Но ведь и Хальтрекарок занят примерно тем же. А ты спрашиваешь, зачем ему столько жен. Вся разница между вами в том, что у него есть возможность сделать своими всех, кто ему нравится... а у тебя все в точности наоборот. У него тоже большое сердце, он искренне любит своих жен.
- Любит, - повторил Дегатти.
- Любит, любит. Как дети любят конфеты – искренне, но не очень задумываясь о их чувствах и судьбе. Нашим миром правит любовь, мэтр Дегатти. В общем-то, весь нынешний Паргорон во многом именно таков, потому что в древности два могучих демолорда... хотя тогда мы еще не назывались демолордами... так вот, они полюбили друг друга... хотя тоже не так... Один полюбил... хотя тоже не совсем так... Вряд ли то чувство можно было назвать любовью... Но давайте вы лучше послушаете сами. Эта байка – важнейшая часть нашей истории, и ее я тоже собрал по кусочкам от непосредственных участников событий. Тех, кто гораздо старше меня – Бекуяна, Гариадолла, Мараула, Ге’Хуула, Ксаурра, Аркродарока, Мазекресс... и отца.
- Твоего отца?
- Ну не твоего же, Дегатти. Мой отец – Сильдибедан, Судья Паргорона. Он тоже участвовал в тех событиях. И... вам лучше устроиться поудобнее. История длинная.
Десять Тысяч Лет Войны. Часть 1
59920 год до Н.Э., Паргорон, Кровавая Пена.
Бекуян смотрел на Согеяна, а Согеян – на Бекуяна. Левый и Правый Глаза Древнейшего неподвижно висели в воздухе, и если бы не разные цвета радужек, никто в целом мире не смог бы с уверенностью сказать – который из них который.
- Неправильно, когда один глаз видит другой, - произнес один.
- Это неестественно, - согласился другой.
- Когда один из нас умрет, второй останется в одиночестве.
- В этом не может быть сомнений.
Бесстрастны были их речи. Без капли эмоций, без тени чувств. Оба прозревали весь Паргорон, оба видели творящееся во Тьме и за Кромкой – но их взгляды поминутно наталкивались друг на друга. Зрение каждого оставалось несовершенным, пока в том же мире существует второй.
Когда-то они были близки, как только могут быть близки два глаза. Когда-то они держались вместе, стояли друг за друга горой – и тогда Очи Древнейшего воистину не знали для себя невозможного. Но шли годы, шли века, миновало уж пять тысячелетий – и с каждым из них все сильнее расходились Правый и Левый.
Между ними накапливались мельчайшие различия. Они оба были идеалистами, оба не терпели огрехов и неправильностей. При этом оба видели в другом свое отражение... но спустя пять тысяч лет это было уже не идеальное отражение. Никто другой разницы бы не заметил, она была ничтожна – но именно потому и стала настолько сильна их взаимная неприязнь.