Три недели подряд он ходил в одно и то же здание, и с каждым разом пот у него на спине тек все обильнее. Он был уверен, что тамошнее начальство наймет дополнительную охрану или у вахтеров изменится график обходов, но за три недели все осталось по-прежнему. На четвертой неделе он вошел в здание не из переулка через подвал, а через главный вход, улыбнулся охраннику, расписался в журнале и поднялся в тот же офис, что и на прошлой неделе. Опустошил кассу для мелких расходов, написал благодарственную записку, спустился в вестибюль, вновь расписался в журнале, улыбнулся охраннику на прощание и пожелал ему хорошего вечера.
Возбуждение от этой маленькой эскапады было пьянящим и острым, но уже через пару дней он снова боролся все с той же нервозностью, что сотрясала его изнутри и мешала сосредоточиться на работе.
Кражи в офисных зданиях больше не помогали, и Гарри опять потянуло в злачные районы у набережной. Он разработал сложную систему для поиска наиболее подходящего места, тщательно изучил график полицейских патрулей и продумал, как можно войти куда надо и выйти наружу за пару минут – или даже всего за минуту – до того, как по улице должен проехать патруль. Предварительная подготовка заняла не одну неделю, и прежнее возбуждение и чувство свободы каждый раз накрывало его с головой, когда он бродил по серым замусоренным переулкам; и он вновь смог нормально работать, не отвлекаясь на посторонние мысли.
Для своей первой вылазки он выбрал маленькую типографию. Взломал замок на заднем окне и залез внутрь, предварительно спрятав галстук под рубашку, чтобы тот ни за что не зацепился. Гарри осторожно пробрался через захламленное помещение, обыскал офис владельца и забрал всю наличность, какую нашел. Типография располагалась в крошечном здании, напоминавшем сарай, внутри было холодно и уныло. Гарри бродил по печатному цеху, изучал материалы, предназначенные на печать, и поглядывал на часы. Когда до прибытия полицейского патруля оставались считаные минуты, он выбрался из типографии, закрыл окно и собрался уходить, но вернулся, снова открыл окно и только потом пошел прочь.
Он неторопливо шагал по улице, перебирая в кармане банкноты и мелочь. Его пульс участился, но шаг не ускорился ни на йоту, когда полицейская машина проехала мимо.
В течение месяца он еще несколько раз возвращался в тот же район. Потом перебрался в другой район, а затем – в третий, и эти вылазки происходили все чаще и чаще. Прошло всего несколько месяцев, и Гарри вновь впал в отчаяние, уже не зная, как поддерживать в себе возбуждение, чтобы заглушить ненасытную внутреннюю тревогу. Однажды вечером он вломился в крошечную химчистку и вышел наружу как раз в тот момент, когда патрульная машина свернула на ту же улицу. Он пошел им навстречу, остановил их и спросил, как пройти по такому-то адресу, взятому из головы. Только это не помогло. Он ничего не почувствовал. Ни предвкушения опасности, ни азарта, ни возбуждения от собственной дерзости, ни восторга свободы.