О’Брайен нажал кнопку — запись началась. Преодолевая сомнения, Ченселор повел свой рассказ. Говорил он медленно, пытаясь следовать указаниям этого человека, который теперь казался ему хорошо знакомым. Более того, он был в некотором роде продуктом его, Ченселора, вымысла. Куинлен О’Брайен — Александр Мередит. Адвокат. ФБР. Жена, дети. Люди, охваченные страхом.
По мере того как развивался рассказ Ченселора, становилось все более заметным удивление О’Брайена: он был потрясен теми эпизодами, которые рисовал Питер. При любом упоминании досье Гувера агент весь напрягался, руки его начинали дрожать.
Когда Питер заговорил о шепоте по телефону, по словам Филлис, пронзительном и зловещем, О’Брайен не смог скрыть своей реакции. Он в изумлении открыл рот, как-то странно выгнул шею и закрыл глаза.
Питер замолчал. Магнитофон продолжал работать. Агент открыл глаза, уставился в потолок, потом медленно повернулся к Ченселору:
— Продолжайте.
— Осталось совсем немного. Письмо вы уже читали.
— Да-да, письмо я читал. Расскажите о том, что случилось. О выстрелах, о пожаре, о том, почему вы сбежали.
Питер повиновался. И вот рассказ окончен. Он сообщил все. Или почти все. Не упомянул только об Элисон.
О’Брайен выключил магнитофон, потом прокрутил ленту и прослушал окончание записи, чтобы убедиться в ее чистоте. Удовлетворенный, он снова выключил аппарат.
— Хорошо. Вы рассказали все, что хотели. Теперь выкладывайте остальное.
— Что?
— Я просил вас верить мне, но вы кое-что утаили. Вы работали над романом в Пенсильвании. Потом вдруг приехали в Вашингтон. Зачем? Как вы сказали, исследовательская часть работы была завершена. Пять часов назад вы сбежали из горевшего дома на 35-й улице, а сюда пришли совсем недавно. Где же вы были в течение этого времени? С кем? Расскажите, Ченселор. Это важно.
— Нет, это не входило в нашу с вами договоренность.
— Какую договоренность? О защите? — О’Брайен со злым видом поднялся из-за стола: — Вы — глупец. Как я могу защитить вас, если не знаю, от кого защищать? Не обманывайте себя, защита и есть наша договоренность. Кроме того, мне или кому-то другому, с кем вы действительно хотели поговорить, потребуется примерно два часа, чтобы выяснить каждый ваш шаг после отъезда из Пенсильвании.
В логике агенту отказать было нельзя. И Ченселор вдруг почувствовал себя ужасным дилетантом, сидящим рядом с опытным профессионалом.
— Я не хочу вмешивать ее в это дело. Дайте мне слово… Она достаточно пережила.
— И все мы тоже, — заметил О’Брайен. — Ей звонили?
— Нет, но звонили вам, не так ли?