нравится?
Я моргнула. Потом еще раз.
– Хм… да. Я ее обожаю.
– Ну вот только это и важно. – Кен облокотился на спинку скамьи и отхлебнул из своего почти опустевшего стакана. Звук «ш-ш-шрх-х-х» добавил столь необходимой легкости.
Никто никогда прежде не отказывался вот так наотрез делать мне комплименты. Ганс говорил мне, что я прекрасна, каждый божий день всех наших двухлетних отношений. Ну, каждый из тех, когда он не забывал позвонить мне или явиться домой. Мои родители осыпали меня похвалами со дня моего появления на свет. Мы с моими друзьями непрерывно поглаживали эго друг друга. Но каким-то образом, не сказав мне того, что я хотела, Кен заставил меня почувствовать себя более особенной, чем если бы он это сказал.
Тут Кен приподнялся на сиденье и вытащил из кармана вибрирующий телефон.
– Да, привет. – Он нахмурил брови. – Черт. Не знаю. – Взглянув на меня, он добавил: – Хочешь, Брук тебе поможет?
«Брук». Никто меня так не называл, кроме профессоров, проводящих перекличку на первом занятии.
Прикрыв пальцами микрофон, Кен прошептал:
– Аллен тут неподалеку. Он выбирает кольца, и ему нужна помощь.
У меня распахнулись глаза.
– Кольцо на помолвку?
Кен даже не успел кивнуть, как я уже вскочила на ноги и заплясала на месте, дожидаясь, чтобы он указал мне, в какую сторону бежать.
– Ювелирный Бейлса, – прошептал он, указывая подбородком в сторону входа в молл.
Через тридцать секунд я уже обнимала и тискала Аллена, а Кен только появился в дверях ювелирного.
– Как тебе это? – постучал Аллен по стеклянной крышке, на которую мы глядели.
– Милое, – улыбнулась я. – Но мне кажется, это платина.
– И что?
– А то, что платина стоит гораздо дороже белого золота, а выглядит точно так же.
Продавщица за стойкой прокашлялась своим покрытым украшениями горлом.
– Вообще-то платина гораздо более стойкий металл и никогда не теряет своего естественного белого блеска.
– А белое золото теряет? – встревожился Аллен, переводя взгляд с меня на продавщицу. – Я не хочу, чтобы оно… поблекло, верно?
Бедняга. Такой беспомощный.
– Ничего. Если оно вдруг начнет тускнеть и желтеть, просто принесешь его сюда, и его снова отполируют, – подняла я глаза на эту женщину с фальшивой улыбкой и большой фальшивой же грудью. – Правда же, – я взглянула на табличку с именем, с трудом держащуюся на этой груди, – Карен?
Пластиковая улыбка Карен стала еще шире.
– Да, мэм.
У нас на Юге «мэм» – это такой код для «вот стерва».
– А ты знаешь, какой формы камни ей нравятся? – С Алленом я говорила совсем по-другому. Как с напуганным животным. Или с младенцем.