Намекали, что ты безжалостный воин,
Черный плащ, а под ним – кинжал.
Говорили: «Поверь, он тебя не достоин,
Не спеши на забытый причал».
Возвращаться? Но утро ведь только поспело!
Юбка белая выше колен.
Я бежала и с облаком песню пела,
Умоляя взять меня в плен.
…Рассвет, как воришка, крался по подоконникам. Тикали часы. Кто-то в душе пел соло. Мокрый воробей выкатился из лужи. Неудачно напился. На полу яркие фантики от конфет. Она ела их ночью. Много…
На пианино выползла сонная муха, отощавшая за зиму. У соседей включился телевизор. Съехал лифт. Хлопнула входная дверь. Она зажмурила глаза и увидела свое сердце. Оно было маленькое, все время вздрагивало и улыбалось. А потом, со стороны, увидела свои легкие. В них входил голубой воздух, а вытекал чуть синее. Она им кивнула, и легкие, в ответ, помахали рукой. А потом почки, печень, желудок… Она их мысленно целовала и благодарила. Они принимали и улыбались… Маленькая матка от внимания зарделась и превратилась в цветок. Она так спешила, что от усердия на лепестках выступили капли влаги. Впрочем, как всегда. Яичники все повторяли и устремились вверх двумя лианами. Сосуды встрепенулись, когда она их погладила рукой, подтянулись мышцы. Каждое утро она благодарила свое тело, любовалась им, трогала его руками. Каждое утро было не похоже на предыдущее, но этот ритуал оставался неизменным.
А потом солнце поползло вверх, задевая облака… А потом нервничали машины, подрезая друг друга и было, как всегда, спокойным метро. Был обычный будничный день. Был очень необычный день…
…Он бежал по коридору в операционную, на ходу отдавая распоряжения. Белый халат, белые двери, белая полоса. Во всех окнах – круглая мордаха солнца.
По углам шептались солнечные зайчики с глуповатым выражением лица. Он строго на них посмотрел, и они скатились по лестнице.
В первой палате кто-то смеялся. И в 8-й тоже. И в 11-й. Огляделся по сторонам. Смеялся весь мир.
Он целый день решал срочные вопросы. Звонил, подписывал, ставил диагнозы, принимал, назначал… и все время посматривал на часы. Это был самый длинный день… Это был самый короткий день…
– У тебя зеленые глаза.
– А у тебя? Плохой свет. Серые?
Свет не был плохим. Она просто жутко волновалась.
– Сколько тебе лет? – рассматривала его лицо без возраста.
– Наверное, 100, а может, больше…
В ресторане звенела посуда, пахло кофе и марципанами. Она не могла есть. Она не могла вспомнить, как нужно жевать. Он сидел напротив. А казалось, что везде. От чашек поднимался пар, яблочный штрудель был густо посыпан пудрой и корицей. Она так и не съела ни кусочка…