— Учись, сынок, пока папка жив! — сыронизировал я, все поняли, что это шутка.
— Да, падре, — шутливо, но с предельно серьёзным лицом склонил он голову, как бы принимая благословение. Я его перекрестил — мне не жалко. После чего оба рассмеялись.
Наших пленных привезли через пару часов, к обеду. На пяти телегах. Телеги с запасом взяли, чтобы своих увезти.
— Что думаешь, Ричи? — озадаченно поглаживал подбородок Рикардо Ковильяна. Доминик Алькатрас молчал, стоял с каменным лицом. Остальные бароны вторили ему, но стояли чуть дальше, чтобы эмоциями не помешать мне, ведущему переговорный процесс. Не дело вассалам лезть в вопрос, который решает лично главком. И паскудно то, что если оставлю, как есть, они во мне разочаруются. Да, вот так — получить славу крутого перца тяжело, а просрать можно всего одним поступком — неравноценным обменом пленных. Наши были избиты, лица в крови, и самое гадство, у всех были перебиты руки, а у двоих — по одной ноге.
— Трифон! — принял я решение. Нельзя мне разочаровывать друзей. А врагов наоборот, надо очаровать во что бы то ни стало. Ибо нефиг, чтобы знали с кем имеют дело.
— Да, сиятельство! — подбежал ждущий в стороне денщик. Без арбалета, у нас же сейчас перемирие — так и сказал ему перед визитом горожан, чтоб оставил.
— Ты ж у нас цирюльник? Fel'dsher? Врачевать умеешь? — спросил я очевидное, что знало всё войско.
— А то, ваше сиятельство! — гордо расправил плечи детинушка.
— Посмотри аккуратно, кто из этих сеньоров, — указал на лежащих рядком и сидящих обменных пленных, — в состоянии такое выдержать, и всем, кто переживёт, сломай руки. Обе.
— Всем-всем?
— Я же сказал, кто выдержит. Если чел окочурится — убью. Сам. — Погрозил ему. — За то, что перед гостями нашими меня подставил.
При этих словах бургомистр, а сейчас для обмена приехал он, подался вперёд, но его удержали наши воины. Люди Тита плотным кольцом окружили подъехавших горожан. Их было два десятка при оружии, так что нервничать было от чего. А второй линией стояли баронские, сводный, но очень многочисленный отряд.
— Ты не сделаешь этого! — выкрик мне.
— Почему не сделаю? — обернулся я к бургомистру.
— Потому, что это… Нечестно!
— А калечить моих людей было честно? Ну у вас и логика, сеньоры! — в голос рассмеялся я, хотя смешно не было.
— Ты не понимаешь! Мы ничего не могли сделать! — попытался включить оправдание он. — Горожане… Они сами. Если бы мы попытались их отбить, нас бы не поняли.
— Трифон, действуй! — приказал я и сел наблюдать — был ещё немного слаб.
Скучно. Да, эмоции через край, и все негативные — нехорошо это, смотреть, как здоровенный детинушка-хирург… То есть фельдшер, умелыми резкими движениями, опираясь на помощь добровольцев из наших воинов, удерживающих пленников, ломает тем руки в районе лучевой кости. Тут вам не мир Ромы, никто под рентгеном сращивать перелом со смещением не будет. Как срастётся — так и срастётся. А от болевого шока вообще-то умереть можно.