— Бля-а-а-а-а-а!!!.. — рёвом поддержала братва. — За Пуэбло-о-о-о!
Скачка. Адреналин на пике. Ощущения невероятного единства с парнями, скачущими справа и слева. Горожан больше? Лучше одеты? Срать! Сейчас ничего не важно. Мы этих «лучших» уже имели, и позавчера, и сегодня. И сейчас поимеем, несмотря на их бОльшую численность. Ибо мы — пограничники, бойцы нескончаемой священной войны. А они — жалкие невесть что о себе возомнившие купчишки.
— А-а-а-а-а! — ревела сотня, на ходу выстраиваясь в линию, и я был всего лишь на острие общей атаки. — А-а-а-а!!!
Горожане развернулись — успели. Да и как тут не успеть при виде такой лавины? Но их движение в спину Сигурду на этом окончательно остановилось. В какой-то жалкой полумили от свалки у лагеря! А это практически победа. Так, не расслабляться! Бой! Огонь!!!
Пламя захлестнуло первые линии горожан. И мы вклинились, имея моральное преимущество — в природе человека бояться огня.
Первые линии не то, что прошли как нож сквозь масло, но, размахивая мечом, я особого сопротивления не почувствовал. А потом сшибка превратилась в свалку — мы пёрли, а горожане, которых было больше, пятились.
Затем не то, что почувствовал или увидел, скорее просто понял, что Мерида и Веласко врезались в сеньоров каждый со своей стороны. И Ворону, как мне доложились позже, через несколько минут помог Диего Алонсо, раздумывавший, кому оказать помощь и решивший, что Рохас и дедушки и без него справятся.
Весело. Наконец мне стало весело! Как горцу в воскресенье. Это был пик всей кампании, всей войны, генеральное сражение. И сражение было полностью за нами, разыгранное, как по нотам.
Их было больше нас даже с Алонсо… Наверное. Ну, сравнимо. И они и правда были закованы в более дорогие и тяжёлые доспехи. Но горожане проиграли морально, а потому дрогнули и побежали. Вся эта городская армада в дорогих сияющих на солнце начищенных консервных банках. Мы скакали следом, разя и разя — основные потери горожан были не от сшибки и боя, а от ударов в спину. Кто-то стрелял им в коней, не давая уйти. У кого-то кони были и сами слабые, отощавшие — уйти ни шанса. Я вместе со всеми скакал следом и махал мечом, как мальчишка, бил, протыкал, скакал дальше. Кровь… Кровь была, но мало, и в основном конская. Ибо консервные банки всё же защищают неплохо. Но проткнутые тела и отрубленные руки — тоже было, просто меньше. Но больше всего нравилось давить тех, кто оказался на земле. Непередаваемое ощущение! Это враги. Те, кто не задумываясь ломал руки и ноги моим пленным воинам! Те, кто бьёт в спину, и бил неоднократно, все последние сто пятьдесят лет. Я орал от восторга, я не чувствовал чужую кровь у себя на лице, я бил и бил мечом, не понимая, что происходит, жаждая лишь одного — наказать! Вот этих плохих ребят! От рук которых погибло много хороших.