— Пойдёмте, ваше сиятельство, переоденемся, что ли, — нахмурился он, и был прав. С наскока такие вещи не обсуждают. — И прошу к своему столу — всех ваших воинов накормить не смогу, но вас и сеньору баронессу…
У инженера были свои слуги и отдельный домик при шахте, и кандальники (будущие легионеры) их, как уже сказал, не тронули. И сейчас над избёнкой поднимался дымок, а из открытой двери доносился ароматный запах супа.
Я спустился к протекающему сквозь территорию шахты ручью и тщательно ополоснулся. После чего стоял и пускал пар под завистливые взгляды уцелевших местных, а потом мы с Ингрид приняли предложение сеньора насчёт обеда. И уминая вкусную лапшу с кусками свинины — роскошь, у Феррейроса больше нет свиного стада, это старые запасы — принялся пояснять.
— Зимой я собираюсь «отжать» в Феррейроса все его шахты. Как? Спровоцирую на агрессию. А потом приду и настучу по хлебалу. И шахты будут условием мира, условием их выживания. Почему уверен, что спровоцирую? Потому, что сейчас, то есть предварительно, их очень сильно унижу. Падре города не смогут мне этого простить, и когда под городом не будет войска, обязательно ударят. А после этого вернуться и заставить их платить — дело техники.
— Это королевский город, — осторожно заметил валенсиец. — Опасно играете, сеньор граф.
— Знаете, как сделать так, чтобы тебя не тронули? — усмехнулся я ему. — Надо не показывать свою силу, что ты архикрут. Надо показать, что даже имея небольшие силы, ты готов идти до конца, сеньор Рохас. Готовность использовать силу куда более страшное оружие, чем собственно владение силой.
Он скептически хмурился. Пришлось пояснить:
— Вот смотрите, у герцога Картагены много войск. Бароны, ополчение. Но получив по носу, он не объявил всеобщую мобилизацию, не перекрыл мне дорогу на Каменную Переправу. Не послал вслед все имеющиеся в наличии силы. И толку тогда от владения такой армией? Которая, напомню, стоит очень немало в серебре.
А у меня всего пять сотен рыцарей. Но этими пятью сотнями я навёл порядок в Магдалене. Я показал, что готов воевать с превосходящим противником. Имея всего две сотни, я спалил к чертям все причалы и пакгаузы в порту Картагены. Я готов действовать. И пусть две сотни — капля в море, но я готов этими каплями жалить, и жалить больно. И убыток от меня будет куда больший, чем от стоящей на приколе и бездействующей армии. Понимаете логику, сеньор?
— Ваше сиятельство, скажите честно, кто вас учил? — расплылся сеньор в улыбке.
— Его звали Евгений сын Дмитрия. — Я назвал имя своего историка, которое сеньору, разумеется, ничего не сказало. Хотя по правде не так много в меня вложил собственно историк. Но он вложил главное — любовь не просто к его предмету, а попытку докопаться до сути происходящих процессов.