— Ингрид, я просто хочу жить, только и всего, — мягко улыбнулся ей я. — А потому заранее прошу. Если его милость сеньор виконт не согласен — просто пусть берёт семью и валит за Овьедо сейчас, а не когда всё будет просрано. Имею я право этого требовать, сеньоры?
— Как будто без меня ты выстоишь! — сквозь зубы процедил дядюшка.
— Выстою, — констатировал я. — Или умру. Но умру, сражаясь, вместе с теми, на кого поставил. Как и подобает воину и феодалу. А не трусливо убегу, или, что ещё хуже, не буду трусливо гадить тому, кто выбрал путь меча и сражается.
— Щенок! — снова заорал он. Ого, покраснел, рожу перекосило. Обвинение в трусости — серьёзное оскорбление в мире благородных. — Щенок, ты подумал, что будет дальше? Даже если ты окажешься прав и отобьёшься, что будет потом? — Хапнул ртом, ещё, ещё. Но масштабы увиденного в таком будущем ада дядюшка описать не смог — не хватало словарного запаса.
— Вот я и говорю, — ехидно оскалился я, — тебе главное — феодальные права. Только они имеют значение. Плевать на жизни людей, плевать вообще на всё. Только потешить самолюбие и мнимое величие.
— Да я!.. — Он снова хапнул воздух, не в силах сформулировать. Не Цицерон сеньор виконт, определённо.
— А дальше, дядюшка, наступит общинное управление, — сверкнул я глазами и занялся просвещением. — Каждое поселение превратится в маленькую общину-коммуну. Чтобы у них были деньги на оружие, я полностью откажусь от сбора прямых налогов. Всё, что вырастили — ваше! Налоги будут, но только на вывозимые за пределы Лимессии излишки. С лишнего — плати, это святое.
И тогда, без тотального гнёта, без конских налогов на неэффективных рыцарей, у коммун появятся и хорошее оружие, и лошади, и доспехи. И они точно также будут защищать границу, как вы, но они будут защищать СЕБЯ! А ничего так не мотивирует, чем собственная безопасность.
Переживаешь, что благородные останутся не у дел? Так не борись, Алехандро Атараиско, пропретор Лимессии! Не борись, а возглавь процесс! Сделай так, чтобы он шёл в нужном направлении! Создай на местах отряды самообороны во главе с опытными херсирами, а для связи между поселениями — отдельные мобильные войска — лимитанеи. Чтобы к началу каждого набега у тебя в подчинении было не три тысячи копий наёмников, а двадцать тысяч обученных и готовых драться ополченцев с помогающими им семьями, готовых достаточное время сдерживать орочьи банды, которых поддерживают несколько сотен мобильных хускарлов-лимитанеев, появляющихся в нужный момент, жалящих и тактически отходящих бить следующую банду. А чо им напрягаться сверх меры, если каждое поселение само по себе войско? Прячься за спины пехоты и жаль врага где надо. Наскочил, ударил, отскочил.