Тихо посапывала Оксана. Снаружи что-то скрипнуло, совсем рядом. Вика затаилась, вслушиваясь до одури в безостановочный гул крови в висках, и вздрогнула, когда звук повторился. Она едва успела испугаться, тут же сообразив: Степан ворочается в машине. Да, он устроился на ночлег в «Ниве», разложив сиденья. После нелепой и злой вспышки Виктора, о совместной ночевке бок о бок не было и речи. Вика передернула плечами. Если бы Сергачев на нее глянул с такой тяжелой пьяной ненавистью — она, пожалуй, описалась бы от страха. Смутные планы в отношении Виктора казались полной нелепицей, если не дурью. Чего она, собственно, хочет? Подержать красавца на коротком поводке какое-то время? Как бы он ей не показал такой же «ведьмин палец», еще до того, как станет ясно, что никакого ребенка уже нет…
Щербатая луна вновь закачалась перед глазами, расплылась кривой усмешкой.
Вика провалилась в сон, словно сорвалась с обрыва…
* * *
Посыпались камешки.
Черное с коричневым. Вокруг все окрашено сепией. Илгун-Ты напоминало умершее на корню дерево: перекрученный ствол, омертвевшая кора, окаменевшие корни, засохшие иглы, которым давно следовало опасть. Небо над деревом тянулось подгоревшей карамелью во все стороны, насколько хватало взгляда. «Ведьмин палец» склонился ниже над застывшей рекой. Над устьем, в расщелине весели грязно-ватные клубки неподвижного тумана.
Оксана переступила с ноги на ногу. Галька под ногами не шевельнулась, словно склеенная.
В дверях сруба зашевелилось, темнота вытолкнула наружу низкорослую фигурку в длинной — до пят, — рубахе: узкие плечи, спутанные пегие космы закрывали половину сморщенного как печеное яблоко лица цвета окружающих камней; агатовый глаз влажно сверкнул среди глубоких морщин, щель рта надломилась.
Олман-ма Тай заговорила. Звуки рассыпались как камешки со склона за Илгун-ты, морщины на ее лице шевелились, складываясь в пиктограммы такие же непонятные как финикийские письмена и такие же древние.
Оксана замотала головой, отступая.
Морщины на лице старухи задергались, на сморщенной шее в вырезе рубахи натянулись жилы. Женщина затрясла головой, выплевывая камни-звуки в сторону девушки целыми россыпями. Слова били в грудь, кололи лицо. Оксана подвернула ногу и шлепнулась на задницу. Старуха вытянула руку вперед, продолжая что-то выкрикивать надтреснутым голосом. Оксану замутило.
Указательного пальца у Олман-ма Тай не было.
С обрубка капала черная кровь…
* * *
Сергачев проснулся от ужаса и несколько минут таращился в зеленоватый сумрак, слушая, как колотится сердце.