В описываемое время, когда многие музыканты уже получили сроки и отправились в лагеря92, там все равно выступали какие-то группы или солисты. Во всяком случае — и музыка, и свет были на высоте. Да и сама планировка этого кафе в виде длинного коридора с нишами справа и слева, была очень уютной, давая возможность не только слышать, но и видеть выступающего, одновременно ощущая себя как бы в кабинете, что очень нравится молодым и влюбленным.
Я посещал это кафе, наверное с 1978 года, со всеми своими подругами: и с Аллой Лихтенбаум, и с Леной Новиковой, и с Любой Вересовой, и с другими, имена и внешность которых я уже позабыл, как за давностью лет, так и по краткости нашего знакомства. И все это время оно сохраняло свой стиль «маленького Запада» среди советско-социалистического ужаса. Вышколенные официанты, разговаривающие вполголоса, публика, среди которой не было любителей «простонародного» разгула. Да — тут выпивали, и, порою, выпивали много, но при этом сохраняли человеческий вид и достоинство93. В кафе был даже пожилой швейцар, одевавший тебе и твоей даме пальто, за что он получал пять или десять рублей94, но подобный, «барский», шик того стоил.
И вот, явившись туда в 1987 году, в качестве завсегдатая этого заведения, я обнаружил, что советский молот начали громить и этот, быть может последний, «оплот свободы» — в меню полностью отсутствовало спиртное. Мороженое, соки, великолепное «рыбное ассорти» и даже молоко в чистом виде и ни капли, ни капли, спиртного…
На ум пришла мысль, что америкосы ошиблись адресом и вторую атомную бомбу надо было бросать на Москву, а не на Нагасаки, поскольку от такого расклада расхотелось жить. Власть считала себя вправе регулировать личную жизнь своих подданных и определять — что мы должны делать, что мы имеем право делать и что — нам надо запретить. Причем во всем — начиная от книг, картин и фильмов и кончая едой и одеждой. Я это ненавидел всей душой! Почему «за меня думает фюрер»95? Почему я сам не могу решить — пить мне или не пить, носить длинные волосы или нет? Кого мне любить? Я что игрушка в руках лидеров, или дитя неразумное, или раб, который должен выполнять команды своих хозяев?
Но делать нечего — «хуем дуба не сломить», как гласит русская пословица, и приходилось выкручиваться, что в общем-то было легко, поскольку советская действительность, где начисто отсутствовала служба быта, приучила нас к «Сделай Сам».
Оставив Ирину в одиночестве, я направился к швейцару, которого знал даже по имени, сейчас не вспомню какому — ну такому — швейцарскому — то ли Степан, то ли Иван. Зная, что я все-таки не ментовская волчина96, а порядочный человек, он вызвался меня выручить. Взяв «из кулака в кулак»97 25 рублей, он сказал, что бы я не пылил, а шел обратно и сидел спокойно, заключив свою речь словами: «все тебе, сынок, будет»!