Суфии считают, что влечение, испытываемое человеком к суфийскому учителю, возникает вследствие интуитивного признания его функции, тогда как причины, которыми объясняет свое влечение сам кандидат на суфийское обучение, имеют второстепенное значение, являясь попросту рационализацией. Один суфий рассказывал: «Я знал, что мастер был великим и добрым человеком еще до того, как встретил его, но только после того, как он принес мне озарение, я осознал, что его величие и доброта были гораздо выше моей первоначальной способности судить об этом».
Ощущение свободы или несвободы у обычного человека чаще всего субъективно. Один суфий писал: «Мой учитель освободил меня от рабства, в котором я жил, от того рабства, которое я считал свободой и которое в действительности было для меня заколдованным кругом».
Некритический перенос ощущения уверенности в собственных силах в те области, где оно фактически не может принести никакой пользы, проиллюстрирован в отрывке из автобиографии одного суфия: «Я решил, что могу идти один по мистическому пути, и пытался делать это, пока внутренний голос не сказал мне: «Иди к нашедшему путь, только он сможет показать тебе дорогу через непроходимые дебри. Или ты предпочитаешь искать свой собственный путь и разрушить себя в процессе поисков?»[92]
Хотя некоторые суфийские способности могут развиться спонтанно, личность суфия не способна достичь зрелости в уединении, потому что искатель не знает точно, каким путем он идет и, в какой последовательности будут приходить к нему переживания. В самом начале он слишком подвержен собственным слабостям, которые воздействуют на него и от которых учитель его «защищает». По этому поводу шейх Абу аль-Хасан Салиба сказал: «Аучше поместить ученика под контроль кошки, чем позволить ему контролировать самого себя. Порывы будущего суфия на ранней стадии столь же изменчивы и неуправляемы, как порывы и влечения кошки».
В суфийском учении непреображенный человек часто уподобляется животному, наделенному способностями, которые он не в состоянии правильно использовать: «Чем больше животного в человеке, тем меньше понимает он суть деятельности учителя. Руководитель может казаться ему охотником, заманивающим его в клетку. Таким был и я, – пишет Аали-Пир. – Дикий, нетренированный сокол думает, что если его поймают, он будет порабощен, как он это называет. Он не понимает, что сокольничий сделает его жизнь более полной, и он будет сидеть на руке короля, забыв о страхе и вечных заботах о пропитании. В данном случае единственное различие между животным и человеком заключается в том, что животное боится всех и каждого, а человек заявляет, что способен оценить надежность учителя. В действительности же он подавляет свою интуицию, свое побуждение отдаться под контроль того, кто знает Путь».