Вот, я готов продолжить беседу свою с теми, которые не спешат объявить все истины – ложью, которые почитают святые книги, написанные Моисеем, человеком святым, превознося их выше всех авторитетов, но которые, однако, не во всем и согласны со мною. Господи мой, молю, будь посредником между исповеданием моим и возражениями их.
Они говорят: “Все сказанное Моисеем – истина, но не то он имел в виду, когда по откровению Духа сказал: “В начале сотворил Бог небо и землю”. Под именем неба он обозначил не тот духовный и умный мир, который всегда созерцает лик Божий, а под именем земли – отнюдь не бесформенную массу”. “А что же?” “То, что под ними разумеем и мы”. “А именно?” “Землею и небом назвал он весь видимый мир, назвал обобщенно и кратко; затем же, указывая дни, он рассказал о творении его по частям, ибо так было угодно Святому Духу. Народ, которому он все это поведал, был груб и привержен плоти, а потому он и вел свой рассказ лишь о телесных творения Божьих”.
Так говорят они, соглашаясь при этом, что не будет никакого противоречия, если безвидную и пустую землю и темную бездну, из коих последовательно в надлежащие дни было устроено все видимое и хорошо нам известное, считать неоформленной материей. “Прекрасно, – воскликнет кто-то, – так почему же тогда не признать, что само название “небо и земля”, столь нам привычное, которым нередко мы склонны обозначать весь устроенный и видимый мир, именно по этой причине и было использовано для обозначения бесформенной массы, из коей и был затем сотворен этот мир?” Возможно, кто-то еще добавит, что земля и небо – подходящие названия для чувственной и умопостигаемой природ, которыми охватывается все, что Бог сотворил Премудростью, т. е. Началом. Сотворил, правда, не из Своей субстанции, а из ничего; творение не имеет, как Бог, самобытия, а потому ему присуща изменчивость, пребывает ли оно неизменно, как вечное Божие небо, или же постоянно меняется, как тело и душа человека. Что же мешает предположить, что как для чувственного, так и для сверхчувственного миров общей была бесформенная, но способная воспринять форму материя, названная “безвидной и пустой землей и тьмой над бездной”, из коей впоследствии и было создано все видимое и невидимое? Разве что можно прибавить, что под “землей” надобно понимать материю, из которой сотворялось потом телесное, а под “тьмой над бездной” – материю духовного до того, как она была просветлена мудростью.
Можно еще, пожалуй, сказать, что “земля и небо” обозначают видимую и невидимую природы до получения ими совершенной формы. Когда читаем: “В начале сотворил Бог небо и землю”, то этими словами называется дообразный набросок мира, материя, способная оформиться и послужить надлежащим материалом для творения; мир уже пребывал в ней, но безвидный, без наличия свойственных ему качеств и форм. Упорядоченный же, он вновь называется небом, когда речь идет о мире духовном, и землей, когда – о телесном.